Выслушав Стеджера, объяснившего ему, как обстоит дело, Каупервуд на несколько 
мгновений задумался и затем сказал:

— Ну что ж, по-видимому, мне остается либо сесть в тюрьму, либо бежать из 
Америки, и я выбираю первое. Здесь, в Филадельфии, я буду продолжать борьбу и в 
конце концов выйду победителем. Я постараюсь добиться либо пересмотра дела в 
верховном суде Соединенных Штатов, либо помилования у губернатора. Я не 
собираюсь удирать, это ясно! И люди, которые воображают, будто положили меня на 
обе лопатки, глубоко заблуждаются. Я живо выкарабкаюсь и покажу этим 
мелкотравчатым политиканам, что такое настоящая борьба! Теперь уж им не видать 
от меня ни доллара! Ни цента! Если бы они не преследовали меня, я со временем 
возместил бы им все пятьсот тысяч. Но теперь — черта с два!

Он стиснул зубы, его серые глаза угрожающе сверкнули.

— Я ведь сделал все, что мог, Фрэнк, — с искренним сочувствием произнес Стеджер.
 — Вы должны признать, что я боролся изо всех сил. Может быть, я оказался не на 
высоте, вам виднее, но я сделал все от меня зависящее. Можно, конечно, 
предпринять еще кое-какие шаги, но стоит ли на это идти, решать вам. Как вы 
скажете, так и будет.

— Перестаньте болтать вздор, Харпер, — с досадой отозвался Каупервуд. — Если бы 
я был недоволен тем, как вы действовали, я не постеснялся бы вам это сказать. 
Продолжайте в том же духе и постарайтесь подыскать достаточные основания для 
апелляции в верховный суд Соединенных Штатов, а я тем временем начну отбывать 
срок. Надо полагать, что судья Пейдерсон не замедлит назначить день для 
вынесения приговора.

— Это в известной мере зависит от вас, Фрэнк. Мне нетрудно выхлопотать отсрочку 
на неделю или дней на десять, если вы сочтете это нужным. Я уверен, что Шеннон 
не будет противиться. Вся штука только в том, что завтра за вами явится 
Джесперс. Получив извещение, что вам отказано в пересмотре дела, он обязан 
будет снова взять вас под стражу. Если ему не заплатить, он поторопится вас 
арестовать. Но с ним можно договориться. Если вы хотите еще повременить с этим, 
я думаю, он согласится выпускать вас под надзором своего агента, но ночевать 
вам, к сожалению, придется там. После истории с Альбертсоном, происшедшей 
несколько лет назад, эти правила соблюдаются очень строго.

Стеджер имел в виду одного банковского кассира, которого выпустили на ночь из 
тюрьмы будто бы под стражей, что, однако, не помешало ему сбежать. В свое время 
это вызвало суровые нарекания по адресу шерифа, и с тех пор осужденные, 
независимо от своего имущественного и общественного положения, должны были до 
вынесения приговора оставаться в тюрьме хотя бы в ночное время.

Каупервуд спокойно обдумывал положение, стоя у окна в конторе Стеджера на 
Второй улице. Однажды вкусив гостеприимства Джесперса, он не особенно боялся 
пребывания в тюрьме под опекой этого джентльмена, но проводить ночи под замком, 
если это ничуть не сокращает срока его заключения, казалось ему нелепым. 
Впрочем, все, что он мог еще предпринять для устройства своих дел, — раз речь 
шла о днях, а не о месяцах, которые ему оставалось провести на свободе, — он 
проделает в тюремной камере почти с тем же успехом, что и в конторе на Третьей 
улице. К чему лишняя оттяжка? Ему предстоит отбыть тюремное заключение, — так 
уж лучше примириться со своей участью без лишних размышлений. Можно, конечно, 
помешкать еще день-другой, чтобы получше все обдумать, но о большем не стоит и 
хлопотать.

— А если мы предоставим всему идти своим чередом, то когда мне будет вынесен 
приговор? — осведомился он наконец.

— Думаю, что в пятницу или в понедельник на будущей неделе, — отвечал Стеджер.
 — Я не знаю, каковы намерения Шеннона. Надо будет зайти к нему и выяснить.

— Да, придется, — согласился Каупервуд. — Пятница или понедельник — это, в 
сущности, безразлично. Впрочем, пожалуй, все-таки предпочтительней понедельник. 
Вы не могли бы уговорить Джесперса до тех пор оставить меня в покое? Он знает, 
что на меня можно положиться.

— Ничего не могу вам обещать, Фрэнк, посмотрим! Я сегодня же вечером потолкую с 
ним. Возможно, что сотня долларов заставит его несколько поступиться строгостью 
правил.

Каупервуд угрюмо усмехнулся.

— Я думаю, что сотня долларов заставит Джесперса поступиться любыми правилами,
 — сказал он и встал, собираясь уходить. Стеджер тоже поднялся.

— Я повидаюсь и с Шенноном и с Джесперсом, а потом заеду к вам. Вы после обеда 
будете дома?