впечатление странное, фантастическое, почти сверхъестественное.

Когда Каупервуд туда отправился, ночь стояла морозная и ветреная. Мела поземка. 
Кроме отца и Стеджера, Каупервуда сопровождал Эдди Зандерс, помощник шерифа, на 
время квартальных сессий приставленный к суду. Это был низенький человек, 
темноволосый, с короткими щетинистыми усами и глуповатыми, но хитрыми глазками. 
В жизни у него было две заботы: поддерживать достоинство своего звания, 
представлявшегося ему чрезвычайно почетным, и как-нибудь да подработать. Он 
знал только то, что имело касательство к весьма ограниченной сфере его 
деятельности, а именно: умел доставлять заключенных в тюрьму и обратно, следить 
за тем, чтобы они не сбежали. К известному типу заключенных, то есть к богатым 
и зажиточным людям, он относился дружелюбно, ибо давно уже понял, что такое 
дружелюбие хорошо оплачивается. Сейчас, по пути в тюрьму, он любезно высказал 
несколько замечаний о погоде, о том, что идти совсем недалеко и что на месте 
они, вероятно, еще застанут шерифа Джесперса, а не то можно будет послать его 
разбудить. Каупервуд не слушал. Он думал о матери, о жене и об Эйлин.

Когда они наконец пришли, Каупервуда введя в центральную часть тюрьмы, так как 
здесь находилась канцелярия шерифа Эдлея Джесперса. Джесперс, лишь недавно 
избранный на этот пост, тщательно соблюдал все формальности, связанные с 
несением службы, но в душе отнюдь не был формалистом. В определенных кругах 
было известно, что Джесперс для «подкрепления» своего весьма скудного оклада 
«сдавал» заключенным отдельные комнаты, а также предоставлял целый ряд 
преимуществ тем, кто в состоянии был ему заплатить. Другие шерифы до него 
поступали точно так же. Когда Джесперс занял свой пост, некоторые заключенные 
уже пользовались подобными привилегиями, и он, конечно, не стал нарушать 
однажды заведенного обычая. Комнаты, которые он, как он сам выражался, сдавал 
«кому следует», были расположены в центральной части здания, где находилась и 
его квартира. В этих комнатах на окнах не было решеток, и они совсем не 
походили на тюремные камеры. Бояться, что кто-нибудь убежит, не приходилось, 
так как у дверей канцелярии всегда стоял часовой, имевший наказ внимательно 
следить за поведением «квартирантов». Заключенный, пользовавшийся такой 
привилегией, во многих отношениях был практически свободным человеком. Если он 
хотел, ему приносили еду прямо в комнату. Он мог читать, развлекаться картами, 
принимать гостей и даже играть на любом музыкальном инструменте по своему 
выбору. Неукоснительно соблюдалось здесь только одно правило: если заключенный 
был видным лицом, то в случае прихода газетного репортера он обязан был 
спускаться вниз, в общую приемную для посетителей, дабы газеты не пронюхали, 
что он в отличие от других арестантов не содержится в тюремной камере.

Обо всем этом Стеджер заблаговременно осведомил Каупервуда, но, когда тот 
переступил порог тюрьмы, его поневоле охватило какое-то странное чувство 
обреченности и отрезанности от мира. Каупервуда вместе с его спутниками ввели в 
небольшое помещение, тускло освещенное газовым рожком. Там не было ничего, 
кроме конторки и стула. Шериф Джесперс, тучный и краснолицый, приветствовал их 
самым любезным образом. Зандерса он тут же отпустил, и тот не замедлил уйти.

— Прескверная погода, — заметил Джесперс и, посильнее открутив газ, 
приготовился к процедуре регистрации заключенного.

Стеджер подошел к конторке шерифа и о чем-то заговорил с ним вполголоса; лицо 
мистера Джесперса просветлело.

— А-а, конечно, конечно! Это можно, мистер Стеджер, будьте покойны! Ну, конечно,
 что ж тут такого.

Каупервуд, со своего места наблюдавший за толстым шерифом, догадывался, о чем 
идет речь. Он уже успел вновь обрести свое обычное хладнокровие, критическое 
отношение ко всему происходящему и уравновешенность. Так вот она, тюрьма, а это 
заплывшее жиром ничтожество и есть тот шериф, который будет над ним надзирать! 
Пускай! Он, Каупервуд, и здесь сумеет устроиться! У него мелькнула мысль, не 
подвергнут ли его обыску, — ведь арестантов принято обыскивать! Но вскоре он 
убедился, что обыска не будет.

— Ну вот и все, мистер Каупервуд! — сказал Джесперс, вставая. — Думаю, что мне 
удастся устроить вас с некоторым комфортом. Конечно, здесь не гостиница, — он 
хихикнул, — но кое-что я смогу для вас сделать. Джон! — крикнул он, и из 
соседней комнаты, протирая заспанные глаза, показался один из тюремщиков. — 
Ключ от шестого номера здесь?

— Да, сэр.

— Дай-ка мне его!

Джон исчез и сейчас же вернулся, а Стеджер тем временем объяснил Каупервуду, 
что ему могут принести сюда одежду и всякие другие вещи, какие он пожелает. Он 
сам зайдет к нему утром поговорить о делах, а если Фрэнк захочет видеть 
кого-нибудь из родных, то им тоже будет разрешено навещать его. Фрэнк тут же 
заявил отцу, что он предпочел бы по возможности избежать этого. Пусть Джозеф 
или Эдвард принесут утром чемодан с бельем и всем прочим; что же касается