— Вы не хотели бы попытать свои силы в биржевом деле? У меня как раз 
освободилось место.

— С удовольствием, — улыбаясь, отвечал Каупервуд, видимо, польщенный. — Я и сам 
собирался просить вас об этом.

— Ну что ж, если вы решитесь перейти ко мне, место за вами. Приступайте, когда 
вам будет угодно.

— Я должен заблаговременно предупредить своих хозяев, — заметил Фрэнк.

— Вы не могли бы подождать недели две?

— Разумеется. Никакой спешки нет. Улаживайте все свои дела. Я вовсе не хочу 
ставить Уотерменов в затруднительное положение.

Лишь две недели спустя Фрэнк распрощался с компанией Уотерменов; его 
интересовали, но ничуть не опьяняли открывавшиеся перед ним перспективы. Мистер 
Джордж Уотермен очень расстроился, а мистера Генри эта измена привела в 
сильнейшую досаду.

— А я-то думал, что вам у нас нравится, — воскликнул он, когда Каупервуд 
сообщил ему о своем решении. — Может быть, вы недовольны жалованьем?

— Нет, мистер Уотермен, я просто хочу заняться биржевым делом.

— Так, так. Сожалею, очень сожалею. Я не хочу вас отговаривать, если это во 
вред вашим интересам. Вам виднее. Но мы с Джорджем собирались через некоторое 
время предложить вам стать нашим компаньоном. А вы вдруг, здорово живешь, 
сорвались с места — и до свидания. Ведь в нашем деле, черт возьми, можно 
заработать хорошие деньги.

— Я знаю, — с улыбкой отвечал Каупервуд, — но оно мне не по душе. У меня другие 
планы. Я не собираюсь посвящать себя хлебно-комиссионному делу.

Мистер Генри Уотермен никак не мог взять в толк, почему Фрэнка не интересует 
эта отрасль, если он так явно преуспел в ней. Вдобавок он опасался, как бы уход 
молодого человека не повредил делам фирмы.

Вскоре Каупервуд пришел к заключению, что новая работа ему куда больше по вкусу 
— она и легче и выгодней. Начать хотя бы с того, что фирма «Тай и Кь» 
помещалась в красивом зеленовато-сером каменном здании — дом шестьдесят шесть 
по Третьей улице, которая в те времена, да еще и много лет спустя была центром 
местного финансового мира. Тут же рядом находились банкирские дома, известные 
не только в Америке, но и за ее пределами: «Дрексель и Кь», Третий национальный 
банк, Первый национальный банк, а также фондовая биржа и другие подобные 
учреждения. По соседству приютились еще десятка два банков и биржевых контор 
помельче. Эдвард Тай, глава и «мозг» фирмы, родом из Бостона, был сыном 
преуспевшего и разбогатевшего в этом консервативном городе ирландца-иммигранта. 
В Филадельфию мистера Тая привлекли широкие возможности спекуляций. «Это самое 
подходящее место для человека, умеющего держать ухо востро», — с легким 
ирландским акцентом говаривал он своим друзьям. Себя он считал именно таким 
человеком. Это был мужчина среднего роста, не слишком полный, с легкой и 
несколько преждевременной проседью, по натуре жизнерадостный и добродушный, но 
в то же время задорный и самоуверенный. Над верхней губой у него топорщились 
коротко подстриженные седые усики.

— Беда с этими пенсильванцами, — жаловался он уже вскоре после переезда. — 
Никогда не платят наличными, норовят всучить вексель.

В ту пору кредит Пенсильвании, а следовательно, и Филадельфии, несмотря на 
богатство штата, стоял очень низко.

— Если дело дойдет до войны, — говорил мистер Тай, — то целые легионы 
пенсильванцев начнут предлагать векселя в уплату за обед. Проживи я целых два 
века, я разбогател бы на покупке пенсильванских векселей и обязательств. 
Когда-нибудь они, верно, расплатятся с долгами, но бог ты мой, до чего же это 
медленно делается! Я буду лежать в могиле раньше, чем они покроют мне хотя бы 
проценты по своей задолженности.

Он не ошибался. Финансы штата и города находились в весьма плачевном состоянии. 
И тот и другой были достаточно богаты, но, поскольку казну обирали все, кому не 
лень, и любыми способами, то всякие новые начинания в штате требовали выпуска 
новых облигаций. Эти облигации или «обязательства», как их называли, 
гарантировали шесть процентов годовых, но, когда наступал срок уплаты процентов,
 казначей города или штата ставил на них штамп с датой предъявления, и проценты 
по «обязательству» начислялись с этого дня не только на номинал, но и на 
накопившиеся проценты. Иначе говоря, это было постепенное накопление процентов. 
Людям, нуждающимся в наличных деньгах, от этого толку было мало, ибо под залог 
таких «обязательств» банки выдавали не более семидесяти процентов их курсовой