приходившая в отчаяние из-за его, как ей казалось, недостаточно страстного 
отношения к ней, вновь воспрянула духом. Нет, он ее любит, решила она, и ушла 
со счастливой улыбкой. У нее есть Фрэнк, на которого она может опереться, и 
теперь она проучит отца!

Каупервуд, провожая ее глазами, покачал головой. Сейчас она стала для него 
дополнительным бременем, но отказаться от нее он, конечно, не мог. Сорвать 
завесу с иллюзий, созданных ее любовью, и сделать ее несчастной, когда он сам 
так влюблен в нее? Нет! Да и зачем бы ему это делать? В конце концов все еще 
может обернуться к лучшему. Если Батлер снова прибегнет к помощи сыщиков, то 
выяснится, что Эйлин ушла вовсе не к нему, Каупервуду. Если же наступит минута, 
когда надо будет пустить в ход весь свой здравый смысл и холодную расчетливость,
 чтобы спастись от смертельной опасности, то он тайно сообщит Батлерам о 
местопребывании Эйлин. Это послужит доказательством, что он имел лишь 
отдаленное отношение к ее бегству, а им будет дана возможность уговорить ее 
вернуться. Может быть, все еще и обойдется, как знать! Во всяком случае, он 
будет бороться с препятствиями по мере их возникновения. Каупервуд тотчас 
поехал к себе в контору, а Эйлин отправилась домой с твердым намерением 
осуществить свой план. Отец дал ей время на размышление; возможно, что он и еще 
продлит этот срок, но она не станет ждать. Привыкнув к тому, что любые ее 
желания исполнялись, она не видела причины, почему бы ей не поступить по-своему 
и теперь. Скоро пять часов. Она подождет до семи, когда вся семья усядется за 
стол, и потихоньку выскользнет из дому.

Но одно неожиданное обстоятельство заставило ее отложить осуществление своего 
намерения. Дома она застала гостей — мистера Стейнметса с женой. Стейнметс — 
известным инженер, сотрудничал с Батлером, составляя проекты для многих его 
подрядных работ. Был как раз канун Дня благодарения, и Стейнметсы стали 
наперебой уговаривать Эйлин и Нору погостить недели две у них в Уэст-Честере, в 
их новом доме, об уюте и красоте которого Эйлин слышала уже не раз. Люди они 
были очень приятные, еще не старые, и в доме у них всегда собирался обширный 
круг друзей. Эйлин решила повременить со своим бегством и принять приглашение. 
Отец разговаривал с ней самым сердечным тоном. Присутствие Стейнметсов и их 
просьба были для него таким же облегчением, как и для Эйлин. Уэст-Честер 
находился в сорока милях от Филадельфии, и, живя там. Эйлин вряд ли могла бы 
видеться с Каупервуд ом.

Она тотчас же написала Фрэнку о перемене в своих планах и уехала, а он 
облегченно вздохнул, вообразив в эту минуту, что буря промчалась мимо.



39

Между тем близился день, когда должно было слушаться дело Каупервуда. Он не 
сомневался, что суд, о чем бы ни свидетельствовали факты, сделает все возможное 
для вынесения ему обвинительного приговора, но не находил выхода из 
создавшегося положения. Разве только бросить все и уехать из Филадельфии, но об 
этом не стоило и думать. Единственная возможность обеспечить себе будущее и 
сохранить дружеские отношения с рядом лиц из финансового мира заключалась в том,
 чтобы как можно скорее предстать перед судом, в надежде, что если он и будет 
осужден, то со временем друзья помогут снова встать на ноги. Он много говорил 
со Стеджером о возможности лицеприятного отношения к нему состава суда, но 
адвокат не разделял его опасений. Во-первых, присяжных не так-то просто 
подкупить; во-вторых, большинство судей, несмотря на различие политических 
убеждений, люди честные и не пойдут дальше того, что им подскажут лидеры партии,
 а это в конце концов не так уж страшно. Судья, который должен был 
председательствовать на этом процессе, Уилбер Пейдерсон, — участник квартальной 
сессии — прямой ставленник республиканской партии и, следовательно, кругом 
обязан Молленхауэру, Симпсону и Батлеру, но, с другой стороны, Стеджер слышал о 
нем только как о честном человеке.

— Не понимаю, — говорил Стеджер, — почему этим господам так хочется покарать 
вас? Разве что в назидание всему штату. Выборы-то ведь прошли. Кстати, говорят, 
что уже сейчас принимаются меры к тому, чтобы вызволить Стинера, в случае если 
он будет осужден, чего ему, конечно, не миновать. Судить его им волей-неволей 
придется. Ему дадут год или два, самое большее три, а потом он будет помилован, 
не отбыв и половины срока. То же самое, в худшем случае, предстоит и вам. Они 
не смогут выпустить его, а вас оставить в тюрьме. Но до этого не дойдет, 
помяните мое слово. Мы выиграем дело в первой же инстанции, а нет — так наша 
кассация будет удовлетворена в верховном суде штата. Тамошняя пятерка судей ни 
в коем случае не поддержит этой вздорной затеи.

Стеджер искренне верил в то, что говорил, и Каупервуда это радовало. До сих пор 
молодой юрист отлично вел его дела. И все же мысль о том, что Батлер преследует 
его, не давала ему покоя. Это обстоятельство весьма осложняло дело, а Стеджер о 
нем даже и не подозревал. Слушая оптимистические заверения своего адвоката, 
Каупервуд все время помнил о Батлере.

Слушание дела взбудоражило чуть ли не весь город с населением в шестьсот тысяч