вылинявших хлопчатобумажных рубашках, на головах либо сомбреро величиной с 
тележное колесо, либо яркая индейская повязка. Каждый вооружен винтовкой и 
двумя револьверами.
— Думаю, — наконец проронил Маккенна, — что у тебя действительно есть причина 
не убивать меня сразу. И могу догадаться какая.
Последнее предложение повисло в воздухе. Высказанное на изысканном испанском, 
оно привлекло внимание Пелона, который с удовольствием оценил возникшую паузу. 
В течение некоторого времени они с Гленом Маккенной заново примерялись друг к 
другу, вспоминая старое, стряхивая пыль с прежних оценок.
К удовольствию Пелона Маккенна все еще не расстался со своей рыжей бородой, а 
его дружелюбные голубые глаза все так же чисто сияли на лице. Изящные манеры и 
мягкий взгляд, совершенно неуместные в этих диких краях, все так же неприятно 
поражали воображение. Если Маккенна и прибавил в весе, то Пелону не удалось 
разглядеть, в какой именно части тела скрывается жирок. Белый был строен и узок 
в бедрах, а в плечах — широк и мускулист. И в тридцать лет белый старатель 
остался тем же спокойным, острым на язык человеком, каким был в двадцать. 
Правда, его восточное происхождение и образование за прошедшее время здорово 
иссушила и выветрила эта проклятая земля, но тем не менее Пелон почти физически 
ощущал ту громадную пропасть, которая отделяла его от стоявшего перед ним и 
ждущего ответного хода шестифутового гиганта.
Со своей стороны Маккенна видел сорокалетнего мужчину широкого как сверху, так 
и снизу. От плоских, повернутых носками внутрь ступней, до жирной макушки Пелон 
был воплощением самого жуткого зла, какое встречалось Глену в жизни. Пелон, на 
что указывало его прозвище, был редкостной особью среди своих сородичей — 
совершенно лысым мужчиной. Неимоверный череп с толстой, кряжистой шеей, жирные 
морщины и уши размером в хорошую плошку придавали ему вид темной приземистой 
горгульи, вырезанной из пустынной скалы. Грубые черты лица, нос, одновременно 
перебитый и укороченный «розочкой» винной бутылки, рот, перекошенный 
многочисленными шрамами и обнажавший зубы в постоянной, бессмысленной ухмылке, 
массивная, выдающаяся вперед нижняя челюсть, — все это придавало лицу выражение 
неизбывной жестокости, что в отличие от обезоруживающей кротости Маккенны ясно 
указывало на характер этого человека и род его занятий.
Пелон казался полной противоположностью Маккенны. Он не имел ни церковного, ни 
мирского образования. Неграмотный, невежественный, оскверняющий все и вся, он, 
кроме денег, ничем не интересовался и постепенно скатывался ниже самого низкого 
уровня никчемушности. И все же оставалось в пресловутом бандите что-то хорошее, 
какое-то воспоминание о нормальных, здоровых привычках и чувствах, которые со 
временем были порушены, оболганы и осмеяны в том мире, в котором он жил; 
этим-то скудным намеком на былую порядочность и намеревался воспользоваться в 
своей защите Маккенна.
— Тебе не кажется, Пелон, — начал белый вежливо, — что для сегодняшней беседы 
мы выбрали чересчур благородный тон? Давай просто отметим, что ни ты, ни я 
почти не изменились. Что возвращает нас к моему вопросу: почему ты меня не 
пристрелил? И почему не делаешь этого сейчас? Мадре! Может быть, ты все-таки 
изменился?
— Ничего подобного, — откликнулся бандит. — Можешь не сомневаться, когда придет 
время, ты все получишь сполна. Даю слово. Но нам пока необходимо разобраться с 
телом этого мертвого апача, что лежит у твоих ног.
Упоминание об Эне застудило улыбку Маккенны. Теперь он понял, что появление 
бандита в Яки-Спринг было неслучайным. Спокойный взгляд, которым он окидывал 
стоящую перед ним компанию, оледенел.
— А в чем, собственно, дело? — спросил Глен.
Бандит тяжело посмотрел на него.
— Ты прекрасно знаешь, в чем. Мы пришли сюда по той же, что и ты, причине: 
выслеживали этот мешок с костями. Так что не беси меня. Тебе прекрасно известно,
 что семейка этого старика хранила тайну Сно-та-эй.
Маккенна кивнул, выдавив безразличное восклицание.
— Точно так же, как и любой другой индейский клан в этих проклятых Богом землях.
 Мой, твой, кланы твоих товарищей — все хранят этот идиотский секрет. Тайну 
Сно-та-эй можно купить в любой сонорской кантине, любом аризонском салуне.
Пелон ответно кивнул, взведя курок ружья.
— Чего у меня никогда не хватало, так это терпения. Сосчитаю до трех, а может 
до четырех, а потом выстрелю.
Маккенна знал, что так он и сделает. А если не он, то кто-нибудь из его пятерых 
зверюг, также взведших курки винчестеров и двинувшихся вперед. Но старатель все 
еще не был уверен в том, что в точности понял причину злости Пелона, а 
отсутствие в руках оружия не позволяло ему спорить с бандитами. Его «спенсер» 
торчал из седельной кобуры в тридцати футах от него. Таким образом, 
единственным средством защиты была мескитная ветка, которую он отломил, чтобы 
дать старому Эну. Мысль о том, что ему придется обороняться колючей палкой, 
заставила его лицо перекоситься в злобной усмешке, но она же и принесла ему 
надежду на спасение.
— Хорошо, — сказал он, делая два шага вперед и становясь таким образом, чтобы 
вторая — самая важная карта, нарисованная апачем на песке, оказалась позади 
него. — Ты прав, говоря о том, что я гонялся за стариком. Но, как видишь, я 
опоздал: нашел его здесь, на одеяле, умершего от старости и жажды. К тому же 
день сегодня, что твое пекло.
— Не очень уверенно врешь, — отметил Пелон. — Придется постоянно напоминать 
себе, что с тобой следует держать ухо востро. Застрелить тебя прежде чем 
удостовериться, что тебе не известна тайна старого Эна, было бы с моей стороны