— Не мути воду, Манки, — произнес он. — Не стоит глупить.
Глаза яки сверкнули. В них мелькнуло что-то дикое. Маккенна напрягся. Бен Колл 
тоже. А вот Пелон почему-то нет. Остальные члены шайки слегка подались вперед.
— Я пришел за волосами, — продолжал яки. — Ты обещал. На золото мне плевать. 
Пусть «йори»в земле роются.
— Слушай, прекрати, я сыт по горло, — терпеливо объяснял Пелон. — У меня голова 
другим забита, так что, Моно, не возникай. Хорошо?
— Ничего хорошего, — рявкнул яки, швыряя оземь чашку с кофе и поднимаясь на 
ноги. — Устал я от вас ухожу. Надоело. Будьте здоровы.
И он направился к жующим пони, которые жались к отбрасываемому костром 
крошечному кругу света. Пелон не стал его уговаривать Он даже не встал. А 
просто вытащил из-под серапе длинноствольный кольт и тихонько позвал дезертира:
— Манки… — А когда яки остановился и повернулся, чтобы сказать:
— Да? — кивнул ему и, произнеся:
— Будь здоров, — выстрелил индейцу в низ живота
Тишина сгустилась над поляной, словно тучи или удушливая жара; она ощущалась 
физически, липла к лицам, забивала глотку.
Во время этой довольно длинной паузы Пелон подошел к тому месту, где молча 
извивался в траве яки, поднял булыжник размером с хорошую тыкву, размозжил 
индейцу голову и вернулся к костру.
— Патронов, — сказал он, — и так мало.
Бен Колл, которому индейские разборки были до лампочки, сложил руки на груди.
— Это верно, — сказал он по-испански, — но даже первый раз можно было не 
стрелять. Выстрел вполне могли услышать солдаты.
— Вполне могли и даже наверняка услышали, — улыбнулся Пелон. — И что дальше? 
Везде скалы, выветренные каньоны, желтые останки гор. Где стреляли: там, здесь, 
повсюду?
— Тоже верно, — согласился Бен. — Они всего лишь черные в черной ночи. Темноты 
боятся не меньше индейцев.
— Ага, — сказал Пелон, — и не меньше белых.
Мудрый политик Санчес махнул рукой и добавил:
— Си, амигос, и даже не меньше мексиканос, да? — И тут же прозвучал одинокий 
смешок предводителя бандитов, после которого Пелон продолжил в слегка 
разрядившейся обстановке.
— Давайте-ка взглянем на эту досадную случайность с другой, более приятной 
стороны, — предложил он. — Конечно, жаль терять такого хорошего бойца, как 
Манки, но надо быть честным до конца: из-за неизбывной ненависти к «йори», он 
рано или поздно такого бы натворил, чего бы мы не расхлебали большим черпаком. 
А так как мы поедем группой, в которой будут как белые, так и не очень, люди, 
то Манки оставалась единственная дорога — на небеса. — Увидев, что Маккенну, 
Вахеля и Дэплена непроизвольно покоробило, он вскинул ладони вверх. — Не стоит 
судить меня так строго, друзья мои. Неужели вы отпустили бы Манки, понимая, что 
ему известны наши планы? Неужели точная информация о нашем местонахождении была 
бы более уместна на столе шерифа Джила-Сити, чем в наших головах? Или у 
офицеров расположившегося рядом отряда? Вот ты, Бенито, — обратился он к Коллу,
 — хотел бы, чтобы твое имя упоминалось рядом с моим? Я имею в виду после 
нашего не слишком удачного заезда на белое ранчо?
— Нет, — просто ответил Колл. — Не очень.
— Вот и мне так показалось. Ты ведь прекрасно знаешь, что от веревок сплошные 
неприятности, не так ли, Бенито? — И он резко рассмеялся своим лающим смехом, 
намекая на то, что Колл — отличный наездник — часто выигрывал родео и классно 
умел управляться с «веревками», то есть лассо.
Колл снова кивнул и сказал без тени улыбки:
— Верно, амиго, затягивая петлю, главное самому в нее не угодить.
— Айе, — усмехнулся Пелон, — а если другой конец держат несколько дюжих мужчин, 
компадре? А веревка перекинута через толстый сук? А сам стоишь на спине 
собственной лошади? И все так играючи, весело…
— Все-все, — ответил Бен Колл.
— Так мы друг друга поняли?
— Если ты имеешь в виду, что меня вполне могут повесить за то, что вы натворили 
на ранчо Стэнтонов, то — да. Ты правильно сделал, что прояснил все с самого 
начала. В Джила-Сити я вернулся только вчера. И у меня были бы неприятности, 
если бы пришлось доказывать алиби двухдневной давности. Давай дальше.
— Ну и, — продолжил Пелон, указывая на Маккенну и белую девушку, — эти двое… 
Манки был прямой угрозой их жизни, поэтому особо горевать из-за него они не 
станут. Кроме всего прочего, пундонор — вопрос чести.
— Да ну? — удивился Колл. — Даже так?
— Я имею в виду соглашение, которое мы заключили с Маккенной. Я дал ему слово, 
что он выедет из этого лагеря, имея на своей стороне столько белых друзей, 
сколько у меня мучачос. Когда ты привел из Джила-Сити всего двоих белых, это 
создало некоторые сложности. И мне, как хефе, пришлось заняться их ликвидацией.
Глен Маккенна опустил чашку с кофе. Даже прожив одиннадцать лет возле апачей, 
он поразился, с какой расчетливостью Пелон впутал его в это дело.
— Не хочешь ли ты сказать, — осторожно вступил он в разговор, — что убил 
индейца, чтобы уравнять силы обеих сторон нашего отряда?
Пелон поднял огромные плечи.
— Но, Маккенна, — сказал он, — ты же умеешь считать…
— Умею.
— Тогда давай вместе: после того, как Хачита понес бы труп Койота на ранчерию 
Наны, у меня бы осталось пять человек. Бенито пришел с двумя гринго, значит,