случиться!
Предводитель бандитов бесстрастно повернул к Маккенне лицо горгульи, разведя в 
беспомощном жесте огромные волосатые руки.
— Но что я могу? — спросил он белого. — Разве я не обещал Манки, что отдам ему 
и свою долю? Неужели ты хочешь, чтобы я нарушил собственное слово? Да за кого 
ты меня принимаешь?
Маккенна не ответил. Он просто согнул костистые пальцы и сцепив их в один кулак,
 тыльной стороной этого молотка так врезал Пелону по его неандертальской 
челюсти, что чуть не оторвал ему голову. Покачнувшись, метис рухнул на колени и 
прежде чем кому-либо из бандитов удалось пошевелиться, Глен Маккенна молча 
рванулся к обезьяноподобному индейцу.



МОНО-МАНКИ

Манки был настолько увлечен девушкой, что не заметил приближающегося Маккенну. 
Девушка же, разумеется, Маккенну видела и не смогла сдержать радостной реакции, 
которая в свою очередь насторожила яки. В последнее мгновение он резко 
обернулся: старатель как раз заносил сложенные кулаки, чтобы ударить его так же,
 как и Пелона. Скорость реакции индейца была невероятной. Его руки взлетели 
вверх и блокировали удар белого в самой верхней точке. Схватив Маккенну за 
запястья, Манки, хрюкнув, отшвырнул его прочь. Старатель с зубодробительным 
грохотом приземлился возле костра среди опавшей сосновой хвои и мелких камешков.
 Удар ошеломил его, и Манки, воспользовавшись этим, навалился на белого.
На этом драка могла бы и завершиться, потому что ладонь яки нащупала осколок 
скалы, и у индейца появилось явное намерение размозжить череп распростертому 
под ним противнику. Но внезапно занесенная в ярости рука замерла, и у 
присутствующих вырвался дружный судорожный вздох. Пелон, не целясь, выстрелил с 
бедра, но несмотря на это, камень в руке Манки раскрошился на мелкие кусочки. 
Когда отдача от раздробленного булыжника прошла по всему телу, Манки издал вой 
удивления. В мгновение ока он оказался на ногах, обратив звериное лицо к Пелону 
и остальным. В перекошенных темных чертах лица читалась неутолимая жажда смерти,
 но вид Пелона и компании, сгрудившейся вокруг костра, заставил индейца 
застыть: даже для такого громилы, как Манки, противников было чересчур много. 
Он замешкался, и это спасло ему жизнь: жажда крови выветрилась из головы так же 
быстро, как и закипела. Пелон кивнул и убрал в кобуру дымящийся кольт. Беш, 
стоявший по правую руку, перехватил нож за лезвие. Хачита, находившийся по 
другую сторону, опустил огромный, похожий на булыжник кулачище, в котором был 
зажат томагавк. Санчес и Лагуна Кахилл, не успевшие пошевелиться, обменялись 
красноречивыми взглядами и распрямили сведенные судорогой плечи. Манки вынырнул 
из боевой стойки и, мрачно опустив голову, встал перед вожаком и всей шайкой.
— Подсчитав все «за»и «против», — произнес Пелон задумчиво, — я пришел к выводу,
 что сегодняшний вечер явился для тебя с нашей стороны рождественским подарком, 
потому что если бы ты погубил проводника, мне бы пришлось снова нажать на курок.
 Но вот мы стоим друг перед другом, а белый сидит на своих окороках живой и 
невредимый. — Тут он повернулся к девушке и отрывисто бросил по-английски:
— С тобой-то что? Неужели даже не предложишь руку человеку, рисковавшему из-за 
тебя головой?
Девушка вспыхнула и потихоньку подойдя к Маккенне, подала ему руку. Он взял ее 
и, поднимаясь на ноги, вымучил горестную и несколько окровавленную улыбку. 
Сметая со рта хвою, песок и веточки, старатель попытался было жестом извиниться.

— Не знаю, поверите вы или нет, — сказал он, — но мы попробуем выпутаться из 
этой истории. Я всегда был против того, чтобы столь изысканные молодые леди 
носились по здешним равнинам в подобной компании.
Ему было приятно увидеть, что девушка с напряженной улыбкой приняла эту 
неуклюжую остроту.
— Чтобы собраться, мне не понадобится много времени, — ответила она.
Между ними встал Пелон Лопес.
— Я и сам люблю похохмить, — обратился он к парочке. — Смотрите: ха-ха-ха! — 
Бандит запрокинул назад омерзительную башку и, как взбесившийся койот, залился 
лающим смехом. В следующее мгновение из-под серапе выскользнула рука с кольтом, 
и длинное дуло, задев ключицу, хрястнуло Маккенну по груди. Боль от удара была 
очень сильной, и Маккенна понял, что кость либо расколота, либо сломана. Но не 
подал виду, а, стиснув зубы, стерпел. Пелон, наблюдавший за ним, кивнул.
— Как я уже говорил, ты мог бы стать отличным апачем. Хотя, ей-богу, индеец бы 
получился престранный: с невинными голубыми глазками и дружелюбным личиком.
— Крайне странным, — подтвердил Маккенна. — Что дальше, хефе?
— Не смей разговаривать с девушкой, понятно? И смотри за тем, чтобы и она с 
тобой не заговаривала.
— Как угодно, — поклонился старатель и поведал девушке по-английски, что от них 
требовалось. Она кивнула и вернулась к работе: принялась прорубать просеку в 
кустарнике, заготавливая хворост. По этому мудрому решению Маккенна понял, что 
девушка усвоила первое правило выживания в апачском плену: молчаливое 
повиновение и готовность к работе в любое время. Он чуть-чуть наклонил голову в 
знак одобрения и был поражен, увидев ответную яркую, мимолетную улыбку. По всей 
вероятности, это необыкновенная женщина, подумал он. Хотя, конечно, в таких 
вещах старатель разбирался мало. Нельзя сказать, чтобы он был женоненавистником 
или робкого десятка — нет. Но шотландец плевал на женские капризы, считая, что