для белых станут прохибиендо. Услышав новости, Маккенна удивился: что этому 
дьяволу здесь понадобилось? Зачем ему рисковать своей головой, возвращаясь в 
Аризону? И армия и полицейский департамент давным-давно поместили Пелона в 
списки «взять мертвым», и он не появлялся на северной границе с 94 — го года, 
когда вместе с Апач-Кидом совершал дерзкие рейды с налетами и ограблениями.
Маккенна покачал головой. Рассиживать здесь в пятидесяти милях от ближайшего 
источника, да еще с Пелоном Лопесом за спиной не следовало. Правда, его бы 
здесь давно не было, если бы он не остановился у пересохшего русла, чтобы 
помочь отойти в Края Вечной Охоты этому старому индейскому воину. Подобное 
поведение было естественным: не следовало оставлять бедного старика умирать на 
солнцепеке. С другой стороны, это был опрометчивый и безрассудно-отчаянный 
поступок, а Маккенна не был ни безрассудным, ни опрометчиво-отчаянным человеком.
 Конечно, в Аризоне войны с индейцами давно закончились, и апачи осели в 
резервациях. Но одиночки типа Пелона из разбитых и рассеянных банд зверствовали 
хуже прежнего. Если оседлые переселенцы могли больше не опасаться индейских 
отрядов, то старателям и бродягам доставалось в два раза больше. Глен Маккенна 
покачал головой и подумал о том, что сейчас, в июле 1897 — го года, возле 
Яки-Спринг, в пустыне Спаленного Рога он подвергается постоянной, смертельной 
опасности.
— Старик, — сказал он с трудом. — Ты так и не назвался. Мне кажется пора, 
потому что я мог бы рассказать о тебе твоим соплеменникам, если с кем-нибудь 
повстречаюсь.
Голова старика в свою очередь качнулась из стороны в сторону.
— Конечно, ты можешь кого-нибудь встретить, — сказал он. Но им до меня нет 
никакого дела. Если человек состарился, если у него выпали все зубы и он больше 
не может работать и охотиться, то о нем забывают все, кроме какого-нибудь 
белого… вроде тебя. Вот чего, кстати, я никогда не мог понять: почему это белые 
не бросают своих стариков? Странная слабость для таких кровожадных во всех 
прочих отношениях людей, тебе не кажется?
— Верно, — согласился Маккенна. — В этом ты абсолютно прав.
Снова зазвенела тишина, но на сей раз лучи солнца, казалось, палили уже не так 
сильно. Старик, похоже, почти не различал так любимую им выжженную, прокаленную 
землю.
— Скоро вечер, — сказал он. — А зовут меня Эн. Знаешь, как это переводится, 
Маккенна? Койот.
— Ну что же, Эн, — отозвался Маккенна, — действительно вечереет. Солнце почти 
скрылось за желтыми горами. Скоро тебе полегчает. Воздух ночи прибавит сил. 
Значит, мы сможем уехать. Я знаю лучшую тропу до Джила-Сити. Если повезет, то к 
рассвету будем там. А, что скажешь, Койот?
После продолжительной паузы старик отозвался:
— Ты ведь знаешь, что именно я скажу. Похоже, что твоей воды не хватит ни на 
три, ни даже на два дня. Так что слова твои — слова сумасшедшего. А предложение 
— предложение сумасшедшего.
— Ну ладно, — сказал Маккенна. — Теперь я вижу, что ты все решил и не боишься.
— Ни капли. Я прожил долгую жизнь и много раз встречался со смертью. Но мне бы 
хотелось отблагодарить тебя и сделать это прежде, чем погаснет последний луч 
солнца. Пожалуйста, сынок, приподними меня и дай какую-нибудь палочку, чтобы я 
мог кое-что нарисовать на песке.
Маккенна не пошевелился.
— Похоже, старик, что не я сошел с ума, а ты, — буркнул он. — Что еще за 
новости: рисовать картинки? Отдыхай, крепись. Я тебя не оставлю.
— Ты не расслышал? Я хочу кое-что нарисовать! И чтобы ты хорошенько запомнил 
мою картинку. Прошу тебя: исполни мою просьбу, а после моей смерти съезди и 
посмотри на эти места собственными глазами. Обещаешь?
— Мне не нужна твоя картинка, старик. Я, конечно, страшно благодарен. Но мне 
ничего не стоило перетащить тебя в тень и дать воды. Правда, пустяки…
— Нет, с твоей стороны это была величайшая услуга. Пожалуйста, подними меня и 
дай палку, которую я просил.
Маккенна увидел, что старый упрямец действительно решил во что бы то ни стало 
изобразить какую-то языческую ерунду, чтобы не оставаться в долгу, поэтому дал 
старику палочку и поднял его на ноги, чтобы тот мог рисовать на песке.
Мобилизовав всю свою волю, Койот собрал оставшиеся силы, прояснил угасающий 
разум и придал руке твердость. Он работал быстро, но аккуратно. Казалось, это 
не проявление последнего проблеска жизни в старом теле, а обычный обмен 
мнениями, после которого они с Маккенной соберутся и поедут в сторону 
восходящей луны. Шотландец же был поражен чистотой и ясностью карты, начавшей 
проявляться на красном песке пересохшего ручья. В несколько секунд старый апач 
набросал горы, ущелья, плоские холмы, тропы, колодцы — все, все. И вот на 
каменистом холсте возникла она — идеальная карта, — и Маккенна произнес с 
благоговейным трепетом:
— Я знаю эти места: к северо-западу от форта Уингейт, в Нью-Мексико. Вот 
плоскогорья Чакра. Каньон Чако. Тропа Дьявола? Точно, она. И развалины Кин Яи. 
Горы Чуска. Поразительно!
Старик был польщен. Стараясь привлечь внимание старателя, он помахал рукой, и 
его голос дрогнул.
— Хорошо, что ты узнал эти места. А теперь, пожалуйста, сотри все это. Но 
сначала обрати внимание на место, куда я ткнул палкой. Вот сюда, между тремя 
точками: плоскогорьем Чакра, горами Чуска и каньоном Чако.
— Обратил. Здесь ты нарисовал два остроконечных пика, похожих на сахарные 
головы. Отсюда это круто к северу.