бразного
содержания,  новехонькие,  нетронутые,  вопиющие  к  небесам   как   своим
содержанием, так и кричаще яркими обложками.  На  стенах  висели  подшивки
газет и биржевых бюллетеней. В  горке,  на  выложенных  бархатом  полочках
лежали  образчики  среброносных  и  золотоносных  руд.  Дальше  шла  карта
острова,  находившегося  во  владении  мистера  Дамфи,  и  морской  вид  с
изображением парохода, принадлежавшего ему  же.  На  первый  взгляд  могло
показаться, что дурно написанная лубочная картина с тропическим пейзажем и
кусочком взморья на переднем плане не имеет прямого отношения к коммерции,
но при ближайшем рассмотрении оказывалось,  что  и  там,  под  развесистой
пальмой, стоит сахароварня, принадлежащая мистеру Дамфи и  предназначенная
им ж продаже.
   В комнату вошел человек высокого роста, явно расположенный к полноте, с
которой, впрочем, он вел борьбу, туго  перетягивая  свой  синий  сюртук  в
талии. Этим способом он перегонял брюхо в грудную клетку,  которую  обычно
принято считать сферой моральных эмоций, и тем создавал у зрителей  весьма
превратное представление  о  своей  особе.  Воротничок  у  полковника  был
широчайший, с  отворотами  щегольского  покроя;  черный  шелковый  галстук
обвивал ему шею свободными складками, после чего ниспадал на пластрон и на
белый с золочеными пуговицами жилет. Общее впечатление от этой  части  его
туалета было таково, как если бы полковник был цветущим деревом, бутоны на
котором уже полопались  и  должны  вот-вот  раскрыться.  Над  этим  бурным
цветением возвышалась прямо посаженная голова  с  орлиным  носом;  щеки  у
полковника были багровые, глаза выпучены,  словно  от  удушья;  подбородок
обильно смочен потом. Полковник вошел слегка  пританцовывающим  шагом,  по
которому мы безошибочно узнаем человека, стесняющегося своей  полноты.  На
согнутом локте у него висела трость;  в  одной  руке  он  держал  шляпу  с
широкими полями, в другой - огромный белый носовой платок. Изящным  жестом
сунув платок в жилетный карман и положив шляпу на стол  к  мистеру  Дамфи,
полковник, не дожидаясь  хозяйского  приглашения,  опустился  в  кресло  и
оперся на трость в позе непринужденного ожидания.
   - По срочному делу? - спросил Дамфи. - Надеюсь, что  это  действительно
так?! Слушаю вас! Тратить время попусту не люблю ни дома, ни  в  банке.  В
чем ваше дело? Выкладывайте.
   Однако эта краткая речь мистера Дамфи, в  которой  его  обычная  резкая
манера граничила с прямой невежливостью, прошла  для  гостя  незамеченной.
Полковник Старботтл вытащил носовой  платок,  старательно  прочистил  нос,
после чего, сунув обратно в карман лишь самый кончик платка и оставив  его
лежать у себя на груди наподобие гофрированной манишки, грациозно взмахнул
пухлой белой рукой.
   - Я посетил ваш дом два часа тому назад, сэр,  когда  вы  восседали  за
пиршественным  столом;  и  я  немедля  сказал  вашему  слуге:  не  вздумай
тревожить своего господина Когда  джентльмен  приносит  жертву  на  алтарь
Вакха и Венеры, когда он общается  с  музами  и  небожителями,  не  должно
прерывать его в эти минуты.  Сто  чертей,  сэр!  У  меня  был  приятель  в
Луизиане - Хэнк Пинкни звали его, -  так  он  пристрелил  насмерть  своего
слугу, отличнейшего мальчишку-мулата, ценою в тысячу  долларов,  никак  не
меньше, когда тот посмел прервать его во время игры в покер;  а  ведь  это
был всего лишь  покер,  сэр;  за  столом  не  было  дам.  И  для  чего  же
мальчишка-мулат прервал его? Поспешил,  видите  ли,  сообщить,  что  горит
хлопкоочистительная  фабрика.  Вы   можете   сказать,   что   это   случай
исключительный, но я вам отвечу - нет! Я знаю десятки подобных  случаев!..
И вот я сказал вашему слуге: "Не смей отрывать  его  от  пиршества!  Когда
дамы поднимутся из-за стола, и прелесть их  не  будет  более  кружить  ему
голову, и смолкнут застольные песни и смех, вот тогда приблизься  к  нему.
Вот тогда, за оставленным гостями  столом,  за  бокалом  доброго  вина  мы
вдвоем с твоим господином обсудим наше маленькое дельце".
   Полковник поднялся  с  кресла;  прежде  чем  ошеломленный  Дамфи  успел
что-либо предпринять, он подошел к столику, где стояли графин  с  виски  и
кувшин с водой,  налил  себе  виски,  сел  снова  в  кресло  и  с  легким,
исполненным, достоинства кивком осушил стакан за здоровье хозяина.
   Это был редкий случай, когда мистер Дамфи искренне пожалел, что сам  не
обучен вести себя с достоинством. Он видел, что  и  резкостью  тона  здесь
тоже ничего не возьмешь. Более того, он мгновенно распознал в своем  госте
человека весьма определенного круга и воспитания - эти люди были наперечет
в калифорнийском обществе,  -  который,  если  оскорбить  его,  немедленно
потребует сатисфакции. Мистер Дамфи не  привык  к  подобным  собеседникам;
изнемогая от бессильной злобы, он прикусил язык и радовался лишь тому, что
гости ушли и не видят его унижения. В  одном,  впрочем,  визит  полковника
оказался ему полезен: от ярост