ого дня, когда они вступили в каньон.



3. ГЭБРИЕЛЬ

   Наутро обнаружилось,  что  в  лагере  не  стало  пяти  человек.  Доктор
Деварджес умер. Филип Эшли, Грейс Конрой,  Питер  Дамфи  и  миссис  Брэкет
бесследно исчезли.
   Смерть старика едва ли  кого  взволновала  или  опечалила,  но  бегство
четверых вызвало у оставшихся  приступ  бессильной  ярости.  Беглецы,  как
видно, разведали путь к спасению и ушли, никому  ничего  не  сказав.  Буря
негодования нарастала: имущество  беглецов  было  тотчас  конфисковано,  а
жизнь объявлена вне закона. Были предприняты некоторые шаги - общим числом
не более двадцати, - чтобы преследовать изменников.
   Только один человек знал, что Грейс ушла с Филипом, - это был  Гэбриель
Конрой.  Когда  он  проснулся  на  рассвете,  то  нашел   клочок   бумаги,
пришпиленный к одеялу; на нем было написано карандашом:
   "Боже, благослови дорогого брата и сестренку и сохрани им  жизнь,  пока
мы с Филипом не придем назад".
   Рядом лежало немного еды; как видно, Грейс собирала прощальный подарок,
экономя его из своего скудного рациона.  Гэбриель  немедленно  присоединил
эти крохи к своему запасу.
   Потом   он   принялся   нянчить   сестренку.   При   своей    природной
жизнерадостности Гэбриель был еще наделен особым умением развлекать детей,
скорее даже не умением, а талантом. Этот молодой человек имел все  данные,
чтобы стать первоклассной нянькой или сиделкой. Физическая сила сочеталась
в нем с нежностью,  густой  рокочущий  голос  рождал  доверие,  руки  были
умелыми и твердыми, к широкой груди невольно  хотелось  припасть.  Так  уж
повелось с самого начала их изнурительного похода, что матери поручали его
заботам своих детей, старухи умирали у него на  руках,  и  каждый,  кто  в
чем-либо нуждался, шел к нему за помощью. Никому  не  приходило  в  голову
благодарить Гэбриеля, да и сам он не ждал ни от кого  благодарности.  Даже
не помышляя, что творит добро, он не придавал своим поступкам ни малейшего
значения. Как это и бывает в подобных случаях, остальные думали,  что  ему
виднее, и ценили его доброту не больше, чем он сам.  Мало  того,  принимая
услуги Гэбриеля, они взирали на него при этом с некоторым  снисходительным
сожалением.
   - Олли, - сказал он, слегка подбрасывая сестренку на руках,  -  что  ты
скажешь, если я подарю тебе хорошую куколку?
   Олли широко раскрыла свои голодные глазенки и кивнула,  выражая  полное
согласие и удовольствие.
   - Красивую куколку с мамой, - продолжал Гэбриель. - Мама будет  нянчить
куколку, как настоящего ребеночка, а ты будешь ей помогать. Хочешь?
   Предложение нянчить куколку вдвоем, видимо,  заинтересовало  Олли.  Это
была новинка.
   - Тогда братец Гэйб тебе ее достанет. А  Грейси  куда-нибудь  уйдет  от
нас; иначе не будет места для мамы с куколкой.
   Олли сперва запротестовала, но потом, любопытная, как все женщины, даже
когда они  умирают  с  голоду,  захотела  поглядеть  на  новую  куклу.  Из
благоразумия она все же спросила:
   - А кукла не голодная?
   - Эта кукла никогда не бывает голодной, - заверил ее Гэбриель.
   - Вот как! - откликнулась довольная Олли.
   Тотчас же наш хитрец разыскал несчастную миссис Дамфи.
   - Вы совсем извелись со своей малюткой, - сказал он, погладив сверток у
нее на руках и потрепав за щечку воображаемого младенца. - По-моему, детям
лучше, когда  они  вместе.  Боже  мой,  как  похудела  ваша  крошка.  Надо
что-нибудь придумать. Пойдемте-ка  с  ней  к  Олли;  девочка  вам  немного
подсобит. Побудьте у нас до завтра.
   Завтрашний  день  был  для  миссис  Дамфи  пределом,  за   который   не
переступало ее воображение.
   Пока что вместе со своим свертком она перебралась в хижину Гэбриеля,  и
Олли  получила  требуемое  развлечение.  Возможно,   что   человек   более
утонченный и наделенный более ярким воображением не решился  бы  на  столь
трагическую инсценировку; Гэбриель же был доволен, что  разрешил  стоявшие
перед ним трудности. Олли не спрашивала, куда ушла Грейс, и была вместе  с
миссис Дамфи занята делом.  Сменяя  одна  другую,  они  нянчили  свернутое
одеяло. Девочка, готовя себя для Будущего, забыла о Настоящем;  несчастная
мать погружалась в воспоминания о Прошлом. Не думаю,  чтобы  кто-либо  еще
сумел без содрогания наблюдать, как Олли и миссис Дамфи урывали  крохи  от
своей еды для несуществующего ребенка, но Гэбриель, как я уже сказал,  был
режиссером этого представления, а чтобы оценить  зрелище  по  достоинству,
нужно находиться в зрительном зале.