старатель по имени Гэбриель  Конрой,  добрый  человек,  который  ходит  за
больными. Все ясно. Я сразу заболеваю, тяжко заболеваю. У меня  ревматизм.
Вот здесь. - Рамирес похлопал себя по колену. - Я беспомощен, как  грудной
младенец. Я лежу в  постели  в  доме  мистера  Бриггса.  Ко  мне  является
Гэбриель  Конрой,  сидит  со  мной,  развлекает  меня,  рассказывает  свою
историю. Приводит ко мне младшую сестренку. Я навещаю их в его  хижине  на
холме. Я вижу там портрет его сестры. Вот  как  обстоит  дело!  Теперь  ты
понимаешь! Все кончено!
   - Почему?
   - Почему? Эта женщина  еще  спрашивает  "почему"?!  -  возопил  Виктор,
обращая взор к потолку. - Ты хочешь знать? Отлично!  Дом  Гэбриеля  Конроя
стоит на участке,  где  проходит  жила,  на  том  самом  участке,  который
губернатор подарил доктору Деварджесу. Теперь им владеет Гэбриель!
   - Гэбриель? А он знает про жилу?
   - Ничего не знает. Игра случая. Как ты любишь говорить - судьба!
   Она отошла и остановилась у окна, глядя,  как  идет  дождь.  Взгляд  ее
застыл, стал жестким, а лицо - таким  старым  и  измученным,  что  гуляка,
прохаживавшийся по тротуару напротив в надежде  поглядеть  на  хорошенькую
англичанку, - попросту не узнал ее. Это пустяковое происшествие  заставило
ее взять себя в руки. С чарующей улыбкой  она  обернулась  к  Рамиресу  и,
подойдя к нему, спросила нежным голоском:
   - Что же ты хочешь сделать? Бросить меня?
   Виктор не решился взглянуть ей в глаза. Уставившись в стену,  он  пожал
плечами:
   - Судьба!
   Она тесно переплела свои тонкие пальцы  и,  ставши  перед  собеседником
так, чтобы он не мог отвести взгляда, сказала:
   - У тебя ведь хорошая память, Виктор. Не правда ли?
   Тот промолчал.
   - Если хочешь, я напомню тебе нашу историю. Год тому  назад,  будучи  в
Берлине, я получила письмо от Питера Дамфи из Сан-Франциско. Мистер  Дамфи
сообщал, что у него имеются  важные  документы,  касающиеся  собственности
моего покойного мужа, доктора Деварджеса; он предложил мне вступить с  ним
в деловую переписку. Вместо того чтобы последовать его совету, я поехала в
Америку. Наверное, мужчина на моем месте стал бы колебаться,  раздумывать;
но это не в моем характере. Я -  слабая,  бедная  женщина;  я  -  поехала.
Должно быть, этого не следовало делать; вы - смелые и хитрые мужчины -  не
тронулись бы с места, не получив формального письменного заверения. А я...
я поехала.
   Виктор слегка поморщился, но ничего не возразил.
   - В Сан-Франциско я  посетила  мистера  Дамфи.  Он  познакомил  меня  с
несколькими документами, которые, как он сказал, были отданы ему  доктором
Деварджесом на хранение. Один из них был  дарственной  грамотой,  выданной
испанскими властями доктору  Деварджесу  на  владение  участком  земли;  в
других говорилось о сделанных им важных открытиях. Дамфи  посоветовал  мне
обратиться за дальнейшими разъяснениями в миссию и _пресидио_ Сан-Изабель,
откуда в свое время была снаряжена спасательная экспедиция;  Что  касается
до его личного участия в моем деле, сказал  Дамфи,  то  он  -  коммерсант,
бизнесмен и согласен содействовать мне на комиссионных началах;  я  должна
гарантировать ему определенный процент с полученной суммы. Ну как, точно я
рассказываю?
   Виктор поднял на нее свои черные глаза и утвердительно кивнул.
   - Я поехала в миссию. Там я  встретила  тебя.  Как  секретарь  прежнего
команданте и хранитель архива пресидио, ты был единственным, кто знал все,
что касалось спасательной экспедиции. Ты показал мне последний  оставшийся
экземпляр доклада. Ты тоже сохранял со мной холодный, официальный тон - до
той поры, пока я не  открылась,  кто  я.  Тут  ты  сразу  переменился.  Ты
рассказал мне об этой юной девушке, таинственной Грейс Конрой, имя которой
значилось в списке погибших.  Ты  сказал,  что  считаешь  ее  самозванкой.
Говорил ты это или нет?
   Виктор утвердительно кивнул.
   - Ты рассказал, в каком отчаянии была она, когда ей  прочитали  доклад;
как женщины догадались о ее беременности; как ее пожалел  команданте;  как
она таинственным образом исчезла; как ты сам, хоть и подозревал,  что  она
родила в миссии ребенка, не смог добиться от команданте ни слова по  этому
поводу. Точно я рассказываю, Виктор?
   Он попытался взять ее за  руку,  но  она,  не  меняя  своей  вкрадчивой
манеры, спокойно отняла руку и продолжала рассказ:
   - Ты поведал мне о том, как подобрал  с  пола  бумагу,  оброненную  ею,
когда ей распускали шнуровку, вот эту  самую  бумагу,  которую  ты  сейчас
держишь в руке. Ты рассказал мне, как ты скрыл находку, присвоил ее. И  ты
придумал, Виктор, что мне делать, чтобы завладеть  собственностью  доктора
Деварджеса, предложил мне назваться именем этой  девушки  и  стать,  таким
образом, самозванкой вдвойне.  Ты  не  потребовал  от  меня  комиссионного
вознаграждения. Ты не  воспользовался  моими  трудностями,  чтобы  просить
денег, нет, ты просил только одного - моей любви. Да, я совершила  ошибку,
проявила непростительную женскую слабость. Соблазн был велик, я не  думала
о выгоде, я слушалась веления сердца. Я обещала  тебе  свою  руку  и  свое
богатство - когда мы победим. Сейчас ты пришел просить, что