«Может, война началась, — подумал он, одеваясь. — Наверное, кто-то вторгся или 
бомбежка была. О, господи! — Его трясло. Неужели же теперь все начнется? И мне 
придется воевать». Эта мысль вызвала прилив безудержного страха. А он как на 
грех еще не очень внимательно вел себя на занятиях по тактике. И на стрельбище 
они еще не были. Вот же невезение! Он даже стрелять не умеет. Не могли 
подождать, пока они хоть отстрелялись бы. До чего же все это нечестно! 
— Прежде всего, — говорил тем временем, обращаясь к взводу, Магвайр (свет в 
кубрике еще не горел), — быстро навесить одеяла на все окна. Каждый червяк 
отвечает за то окно, что у него за койкой. А вы там, скоты, на шкентеле, быстро 
закрыть входную дверь. Ну-ка, шевелись! Живо! И чтоб все было как положено! 
Проверю. И тогда уж на себя пеняйте! Ясненько? Давай! 
Адамчик с Узйтом молча, но быстро трудились у своего окна. «Наверно, воздушный 
налет, — думал Адамчик. — Но кто же это решился налететь? Кто враг? Русские? 
Китайцы? Да и у Кастро, говорят, есть самолеты». Он все пытался убедить себя, 
что это учебная тревога, а не настоящая война. И бояться вовсе нечего. С чего 
это он так струсил? На учениях же не убивают... Но только если командуют, 
оборвал он себя, не такие типы, как Магвайр. Да, кстати, если это учебная 
тревога, почему же не слышно воя сирен? Нет, Магвайр определенно что-то 
затевает. С ума, наверно, сошел. Или, может, пьяный? Вот и приперся ночью во 
взвод людей ни за что, ни про [142] что мурыжить. У них тут действительно идет 
война. Все время идет, не прекращаясь ни на минуту. Война между новобранцами и 
штаб-сержантом. Сержант — их самый злейший враг. Вон и сейчас. Как орет! 
Сколько зла в его голосе. Ничего вроде бы и не видно, да только голос вон какой.
 Все выдает. 
От одного этого голоса у Адамчика по телу ползли мурашки... 
Тем временем Магвайр сходил в сержантскую и вернулся с карманным фонарем. 
Включив его, он пошел от окна к окну, проверяя, плотно ли пригнаны одеяла. 
Закончив осмотр и убедившись, что все в порядке, приказал Мидберри включить 
верхний свет. 
— Так вот какие дела, червяки, — обратился он к взводу. Солдаты, не понимая 
спросонок, что происходит, жмурились и моргали от яркого света. — Окна у нас 
задраены как следует. Вроде бы все с этим в порядке. А теперь слушай приказ: 
всем быстро отпереть рундуки, взять вещмешки и построиться у коек. Шевелись, 
стадо! А ты, Нил, чего там не видел у окна? Давай быстро, тряси черной задницей.
 Да поживей! И чтоб я никого у окон не видел. Ясненько? 
Солдаты врассыпную бросились выполнять приказание. В поднявшейся сумятице 
Магвайр отправил Вуда в сержантскую, велев ему не показывать оттуда носа, пока 
не позовут. Новобранцы между тем быстро похватали вещмешки и выстроились вдоль 
коек, вытянувшись и глядя поверх голов начальства. Магвайр откашлялся, прошелся 
вдоль строя: 
— Хочу вас порадовать, скоты. Во взводе завелся вор. Кто-то из вас решил 
прибрать к рукам чужие денежки — четырнадцать долларов. И мы с сержантом 
Мидберри намерены найти их. Не важно, сколько для этого потребуется времени и к 
каким мерам придется прибегнуть. Это, повторяю, не важно. Да только деньги мы 
найдем, будьте уж покойны. Поэтому советую тому, кто их увел, учесть это. Не 
надейся, подонок, что тебе это с рук сойдет. Для твоего же блага и чтобы взвод 
не мурыжить, лучше сразу сознайся, и дело с концом. 
Он замолчал, снова прошелся вдоль строя, вглядываясь в одно за другим 
напряженные лица солдат... 
— Верно говорю! Лучше добром сознайся. Тебе же лучше будет. А уж когда найдем, 
пеняй на себя... [143] Сержант снова замолчал, огляделся. Солдаты стояли как 
вкопанные. 
— Ну, быть по сему. Ладненько. Так и запишем. — И, подойдя к Мидберри, спокойно 
сказал: — Что ж, начнем, стало быть... 
13 
Взвод стоял смирно. Неподвижные лица солдат не выражали ни недоумения, пи 
возмущения, одно безразличие. Магвайр и Мидберри не спеша проводили обыск. 
Сперва они внимательно осмотрели все кошельки и бумажники, но, как и думал 
Магвайр, ничего там не нашли. Затем осмотрели койки. Одеяла, простыни летели 
одно за другим на пол, за ними туда же отправлялись содранные с подушек 
наволочки, полотенца и все прочее. Под одной из подушек Магвайр обнаружил 
порнографическую открытку, у Адамчика нашел четки. Открытку спрятал в карман, а 
четками так ловко швырнул в Адамчика, что они наделись ему прямо на шею и 
висели там, болтаясь, как черные бусы, вместе с «собачьей биркой» и нательным 
крестом. 
— Это тебе, Двойное дерьмо, как раз к твоей постной роже. Кр-расота, да и 
только. Прямо херувимчик! 
Адамчик молча глядел поверх головы сержанта. Стоял не шелохнувшись, только зубы 
стиснул изо всех сил. Да чувствовал, как кровь заливает лицо. А сержант не 
унимался: 
— Такой святоша, как ты, уж, конечно, но позволит прикарманить себе чужие 
денежки. Верно ведь? 
— Так точно, сэр! 
— А может быть, ты знаешь, кто может себе это позволить, а? 
— Никак нет, сэр! 
Ответив сержанту, Адамчик тут же подумал, а не сказать ли ему, что это, скорее 
всего, дело рук Филиппоне или Уэйта. Как просто, оказывается, подставить под 
удар любого недруга, сунуть его в петлю. Пусть потом выкручивается. Но он 
промолчал. Нужны же хоть какие-то доказательства. А не докажешь, так сам 
сгоришь без дыма.