свершится, он, конечно, не сомневался. 
— Ладно уж. Ладно. — Мидберри сделал вид, будто ничего не произошло. — Так все 
же, с чего ты такой нервный? 
Напряжение понемногу отпускало Купера. Его узкие, опустившиеся плечи слегка 
распрямились, голова приподнялась. Он повернулся лицом к [55] сержанту: 
— Да все это, сэр, наверно, оттого, что сержант Магвайр... Что он, сэр... Ну, 
оттого, как он обращается с нами... От всей этой сумятицы, сэр. Мне ведь 
никогда еще не приходилось такое сносить... 
Глаза Купера вдруг подернулись предательской влагой, пальцы то скручивали, то 
отпускали мокрую тряпку. 
— Когда мы сюда прибыли, сэр, я думал, что все будет в порядке. Что нас тут 
будут учить, и мы станем солдатами... Я хотел сказать, морскими пехотинцами. 
Думал, что нас научат маршировать, мы станем выполнять приказы... И все такое, 
сэр. Но чтобы вот так... Я даже представить себе не мог. В вербовочном бюро они 
нам там давали всякие брошюрки читать, так там ведь все было совсем по-другому..
. И отец, мой отец, сэр, он тоже ничего такого не говорил. Я хочу сказать, сэр, 
что если бы только сержант Магвайр не относился к нам так, будто он нас всех 
насмерть ненавидит... Если бы только он не ... Ну, не вел бы себя, как бешеный..
. А то ведь он бросается, будто готов убить тебя ... Или будто... Я говорю, 
«если бы он, сэр, не... 
— Ну, ладно. Ладно. Хватит тебе. — Мидберри поспешил прервать этот вопль 
отчаяния. Он никак не ожидал, что Купер вдруг так разойдется. Прямо прорвало. — 
Сержант Магвайр ведь делает только то, что положено... 
Он искренне верил в этот момент, что говорит правду. Конечно, Магвайр не всегда 
действовал строго по уставу, допускал порой вольности, которые, скажем прямо, 
не следовало бы допускать сержанту-инструктору. Однако что с того? Чем тут 
поможешь? Магвайр — старший «эс-ин», он хозяин во взводе. И опыта у него 
побольше. Не первый взвод на ноги ставит. Он — режиссер, и это его спектакль. 
Поглядев на часы, увидел, что время поджимает. К тому же присутствие Купера 
начинало понемногу раздражать его. Было такое ощущение, будто засиделся у 
постели умирающего или неизлечимого калеки. Чувство неприязни к солдату все 
явственнее начинало брать верх над появившимся перед этим некоторым сочувствием.
 Он даже подумал, какой ему смысл впутываться в это дело. У него самого все в 
порядке, так стоит ли из-за какого-то неудачника ставить под удар себя? От 
такого решения ему стало легче, но почти в ту же минуту в душе вновь возникло 
чувство вины, а на смену ему вернулась неприязнь. 
«Ну, какое мне дело до неприятностей этого солдата, — думал Мидберри. — Своих 
забот что ли не хватает. Вон какой день предстоит». Впервые с утра до вечера он 
будет единоличным хозяином во взводе. Мало ли оснований для волнений? А тут еще 
изволь вникать в переживания «взводной мыши». 
— Ну, ладно, давай-ка выноси мусор, — сказал он солдату. — И быстро во взвод. 
Через две минуты я приду поднимать эту банду. 
— Есть, сэр. — Купер подхватил мусорную корзину, собрался было бежать, но вдруг 
повернулся к сержанту: — Сэр, позвольте мне выразить вам... Позвольте 
поблагодарить... сержанта-инструктора... Отнял столько времени... Извините, сэр.
.. 
— Хватит, хватит, парень. Достаточно. И вообще давай-ка. Пошел! 
С криком «так точно, сэр» Купер кинулся из сержантской. Мидберри присел на край 
стола, вытащил из кармана свою огромную черную сигару, сорвал с нее обертку, а 
затем красную бандерольку. Не спеша лизнул кончик сигары, откусил, потом зажег 
и пустил в потолок облако серого дыма... 
«Что за народ эти новобранцы, — размышлял он. — Прямо беда с ними. Стоит самую 
малость отпустить вожжи, чуть-чуть дать слабину, как они уже готовы сесть тебе 
на голову. Не зря Магвайр говорил, что их можно держать в повиновении только 
страхом». 
Тогда Мидберри с этим не соглашался, да в принципе и сейчас не очень-то одобрял,
 однако считал, что понимает, откуда у штаб-сержанта было такое мнение, и даже 
в какой-то мере понимал его. Взять хотя бы того же Купера. Разве он посмел бы 
этак вот распускать нюни перед Магвайром? Да ни за что на свете. А перед 
Мидберри не побоялся. Или это его «вы» в обращении к сержанту-инструктору. 
Магвайр за подобную вольность три шкуры с него спустил бы. А Мидберри промолчал,
 сделал вид, будто ничего не было. Хотя на самом деле обязан был взять его за 
шиворот да раз десять заставить отжиматься. Тогда знал бы, как себя вести. И 
сержанту не пришлось бы теперь думать, к чему приведет подобное панибратство. 
Завел себе дружка, ничего не скажешь! А этот-то обрадовался: «Сэр, позвольте 
выразить... Позвольте поблагодарить... » Черт бы его побрал со всей его 
благодарностью. [57] Он, видите ли, позволяет себе благодарить сержанта. За 
слабость, что ли? Или за то, что еще не дорос до Магвайра? 
Мидберри еще раз взглянул на часы. Было двадцать три минуты пятого. А он ведь 
собирался поднять взвод в четыре двадцать, за десять минут до общего сигнала 
побудки. Чтобы быть уверенным, что никто не опоздает в строй. Не хватало еще, 
чтобы в первый его самостоятельный день были какие-то неполадки. 
«Черт побери», — снова проворчал он, оглядывая себя в зеркало. Затем, зажав 
сигару в зубах, быстро направился через коридор в еще темный кубрик. 
— Подъем! Быстро с коек! Давай! Давай, не задерживай! 
Включив все освещение, он наблюдал, как новобранцы, чем-то напоминавшие ему 
вылезавших из щелей тараканов, выскакивают из-под одеял, прыгают с верхних коек,
 быстро становятся в строй. 
Один только Адамчик сидел на койке, не понимая спросонок, где это он. Мидберри 
в два прыжка перемахнул через проход, схватил солдата повыше локтя и рывком