— Так точно, сэр! 
— «Так точно»! А что «так точно»? 
— Сэр, я не знаю еще толком, как правильно надо сидеть над сортирным очком... 
— Правильно. А все потому, что ты еще не человек. Ты всего лишь рекрут сопливый,
 поганый червяк, сапог. А сапог — это такая дрянь, такая ничтожная пакость, что.
.. Ну, в общем все равно, что кучка китового дерьма на дне океана. Ясненько? 
— Так точно, сэр! 
— Ты мне тут, подонок, не тявкай на ухо. Отвечай полностью! Что «так точно, 
сэр»? 
— Сэр, я такое ничтожество, все равно, что куча китового дерьма на дне океана...
 
Магвайр поглядел через плечо на стоявшего сзади Мидберри. Улыбаясь, он 
продолжал носком башмака постукивать по лежащему ботинку Уэйта. 
— Этот вот сапог, — бросил он напарнику, — воображает, будто бы уже все постиг. 
Как ты на это смотришь, сержант? 
— Ишь ты какой, — отозвался Мидберри. Он подошел поближе к Уэйту, уставился на 
него в упор, медленно и даже как-то особенно тщательно смерил его взглядом с 
ног до головы. Затем, не говоря ни слова, запустил солдату руку в карман, 
вытащил оттуда небольшой зеленый [40] лоскуток — сантиметра три длиной, не 
больше. — Так ты, стало быть, ирландец{7}?— спросил он. 
— Наполовину, сэр. 
— А вторая твоя половина — грязная задница, — вставил с довольной ухмылкой 
Магвайр. 
— И ты думаешь, что вправе таскать в карманах ирландский флажок? — продолжал 
Мидберри, размахивая перед носом солдата лоскутком. — Так или нет? 
— Никак нет, сэр! 
— Ты что, не знаешь, что ли, что рекруту запрещено иметь посторонние предметы? 
Знаешь, конечно. 
— Так точно, сэр! Я просто не придал этому значения. 
— Ишь ты, как запел, милашка, — вновь вступил в разговор Магвайр. 
— Ну, а как насчет того, про что тебя спросили? — продолжал Мидберри. — Про то, 
на что ты годишься? Считаешь себя уже бойцом? 
— Никак нет, сэр! 
— Погоди-ка, сержант Мидберри, — повысил голос Магвайр. — По-моему, тут кое-что 
еще можно поправить. Конечно, этот червяк и куска дерьма еще не стоит, да 
только остальные ведь и того хуже. Так что, думаю, этот все же подойдет. 
— Он вроде бы и ходить умеет — по линейке пройдет, не свалится, — поддержал 
старшего Мидберри. 
— Это верно. Да и выбора особого у нас с тобой нет. — Магвайр еще раз поглядел 
пристально в лицо Уэйту. — В общем считай, что мы сделали... 
— Не понял, сэр? 
— Нам нужен командир третьего отделения. Вот мы тебя им и сделали. Назначили в 
общем. Ясно? 
— Так точно, сэр! 
— «Так точно» да «так точно». Бубнит себе, как христова корова. Сосунок 
несчастный. Не знает, червяк, даже, как «спасибо» сказать. 
— Сэр! — Уэйт окончательно растерялся. — Благодарю вас, сэр! 
Магвайр все еще в упор глядел на солдата. Выжидал. 
— Сэр! — вдруг нашелся Уэйт. — Рядовой Уэйт благодарит сержанта-инструктора за 
назначение! 
Магвайр довольно [41] осклабился: 
— Гляди-ка ты, — удивился он. — Какой прыткий для червяка. Да только запомни. 
Если хочешь добра, будь и впредь таким прытким. И научи этому свое отделение. 
Все время помни, что ты теперь в ответе не только за себя, но и за них. Коль у 
них машинка работать не будет, с тебя спросим. Твоя задница будет в ответе. 
Усекаешь? 
— Так точно, сэр! 
— Ну, быть по сему. Валяй, служи дальше. 
Сержанты двинулись по проходу между койками в дальний конец кубрика, а Уэйт 
медленно опустился на рундук, потом нагнулся и поднял с пола недочищенный 
ботинок. 
— Слышь-ка, тебя вроде бы поздравить надо. Причитается с тебя, так что ли? 
Уэйт поглядел на худое веснушчатое лицо Адамчика, встретился взглядом с его 
возбужденными ярко-голубыми глазами. Адамчик улыбался во весь рот. Он был явно 
рад за товарища. 
— Да ну тебя, — отмахнулся тот. — Нашел тоже повод. Драй, вон, лучше ботинки... 

«Ишь ты, — подумал он, — командир отделения». Теперь все эти идиоты, Адамчик и 
прочая шваль, будут висеть у него на шее. Что другое, а эта перспектива вовсе 
не улыбалась Уэйту. Он старался быть добросовестным и исполнительным, выполнять,
 как положено, все, что приказывает начальство. Но лезть в начальники вовсе не 
хотелось. Он всегда считал, что главное — не делать грубых ошибок, и тогда 
никто не станет обращать на тебя внимания. Больше всего на свете ему хотелось, 
чтобы служба шла тихо и спокойно, без всяких осложнений. Тогда и жизнь будет 
такая, как нравится. Сам по себе. Никто не сует свой нос тебе в душу. Теперь же 
все пошло прахом. Раз он — командир отделения, значит, надо будет совать нос во 
всякую ерунду, возиться со всем этим мусором... 
— Дерьмо паршивое... 
— Что? — не понял Адамчик. 
— Да нет, ничего. Чего ты привязался вообще-то?