целых две, задержавшись на фазенде Бадаро,
хотя работа была окончена уже давно.  Он с грехом пополам управился  с
инструментами  агронома  - теодолитом,  лентой,  угломером,  вехой,  -
которых профессиональный игрок никогда раньше  и  в  глаза  не  видел.
Фактически  обмер  произвели  сопровождавшие Магальяэнса рабочие и сам
Жука Бадаро,  а он только соглашался со всем,  что они записывали. Они
провели  в  лесу два дня,  негры таскали инструменты,  Жука при каждом
удобном случае старался похвастать, что он очень хорошо знает землю:
     - Бьюсь об заклад, капитан, что во всем мире нет лучшей земли для
посадки какао...
     Жоан Магальяэнс нагнулся, взял в руку ком сырой земли:
     - Да, первый сорт... С хорошим удобрением даст отличный урожай...
     - Какое  там удобрение?  Его вовсе и не требуется...  Это целина,
крепкая земля, сеньор капитан. Она будет приносить столько, сколько не
давала еще ни одна плантация.
     Жоан Магальяэнс    соглашался,    но    сам    предпочитал     не
распространяться,  чтобы  не  сказать  какую-нибудь  глупость.  А Жука
Бадаро ходил по сельве и расхваливал почву.
     Однако больше,  чем  плодородные  земли Секейро-Гранде,  капитана
заинтересовала смуглая фигурка доны Аны Бадаро.  Он наслышался про нее
еще в Ильеусе; там поговаривали, что это она, дона Ана, велела Теодоро
поджечь нотариальную контору  Венансио,  говорили,  что  это  странная
девушка,  мало  интересующаяся  разговорами  кумушек,  не увлекающаяся
церковными  праздниками  (хотя  мать  ее  и  была  очень  религиозна),
равнодушная к балам и флиртам.  Редко кто мог вспомнить,  что видел ее
танцующей,  и никто не мог назвать хоть одного ее поклонника. Зато она
всегда  проявляла интерес к верховой езде и стрельбе,  к познанию тайн
земли и разведения какао.  Олга рассказывала соседкам,  что  дона  Ана
проявляет  полное безразличие к платьям,  которые Синьо заказывал ей в
Баие и в Рио, к дорогим одеждам, сшитым у знаменитых портных. Дона Ана
равнодушно относилась к нарядам,  ее гораздо больше интересовали новые
жеребята,  родившиеся на фазенде.  Она знала по имени  всех  животных,
принадлежавших их семье, даже вьючных ослов. Она взяла на себя ведение
бухгалтерии в хозяйстве Бадаро,  и Синьо обращался к ней  всякий  раз,
когда  нуждался  в каких-нибудь сведениях.  Жена Жуки обычно говорила:
"Доне Ане следовало бы родиться мужчиной".
     Жоан Магальяэнс не думал этого. Возможно, ее глаза напоминали ему
другие глаза,  которые впервые привлекли его внимание,  глаза женщины,
которую он любил. Здороваясь с доной Аной и рассыпаясь в комплиментах,
он погружался в созерцание этих нежных глаз с  внезапно  появляющимися
искорками,  глаз,  похожих на те,  другие,  которые с таким презрением
взирали на него. Впрочем, потом, ближе познакомившись с доной Аной, он
забыл о глазах девушки, оставшейся в Рио-де-Жанейро.
     В те дни в доме Бадаро только  и  было  разговоров,  что  о  лесе
Секейро-Гранде  и  о  намерениях Орасио и его людей.  Строились всякие
предположения,  выдвигались различные гипотезы,  прикидывались  шансы.
Как  поступит  Орасио,  когда  узнает,  что  Бадаро  обмеривают  лес и
собираются зарегистрировать план и оформить бумаги на право  владения?
Жука  не  сомневался,  что  Орасио  постарается  сразу  же  вступить в
Секейро-Гранде и одновременно возбудит в суде  Ильеуса  иск  на  право
владения  землей  на  основании регистрации,  сделанной в нотариальной
конторе Венансио.  Синьо выражал  сомнение  в  этом.  Он  считал,  что
поскольку Орасио,  как оппозиционер, не пользуется поддержкой властей,
он попытается,  прежде чем прибегнуть к силе,  узаконить  положение  с
помощью   какого-нибудь  кашише.  Из  Ильеуса  Жука  привез  последние
новости:  весь город сплетничает о скандальной связи Виржилио с Эстер.
Синьо не хотел верить:
     - Просто болтают те, кому нечего делать...
     - Но ведь он даже бросил женщину,  с которой жил,  Синьо.  Это же
факт.  Я хорошо это знаю...  - И,  вспомнив Марго,  он улыбнулся Жоану
Магальяэнсу.
     Жоан Магальяэнс вступал в эти споры и беседы как свой  человек  в
семье  Бадаро,  так  же  как  Теодоро дас Бараунас в те вечера,  когда
полковник оставался у  них  ночевать.  Он  вел  себя  как  родственник
Бадаро.  И  всякий  раз,  когда  дона  Ана  бросала  на  него взгляд и
почтительно  спрашивала  мнение  капитана,   Жоан   Магальяэнс   резко
отзывался о людях Орасио.  Однажды, заметив, что глаза девушки приняли
особенно нежное выражение и смотрят  на  него  с  интересом,  он  даже
предложил в распоряжение Бадаро "свои военные знания, знания капитана,
принимавшего участие в дюжине революций". Он, мол, к его услугам. Если
начнется борьба,  они могут на него рассчитывать.  Он готов на все. Он
сказал  это,  взглянув  на  дону  Ану  и  улыбнувшись  ей.  Дона   Ана
поторопилась выйти из комнаты,  она внезапно смутилась и застеснялась;
Синьо Бадаро поблагодарил капитана.  Однако он выразил надежду,  что в
этом  не  будет  нужды,  что  все  кончится миром,  дело обойдется без
кровопролития.  Правда,  он ведет подготовку,  сказал он, но надеется,
что Орасио все же откажется оспаривать у него право на владение лесом.
Отступить он не отступит, он глава семьи и сознает, какая на нем лежит
ответственность, да к тому же у него есть обязательства по отношению к
друзьям,  к таким людям,  как Теодоро дас Бараунас,  который ради него
готов на любую жертву. Если Орасио пойдет дальше, и он не остановится.
Но он все же еще надеется на мирный исход...  Жука пожал  плечами,  он
был  уверен,  что  Орасио постарается вступить в лес силой и что много
крови п