ана,  предавшего своего хозяина и
оплакивавшего теперь свой поступок. Он видел опустошенный, вырубленный
и  сожженный  лес,  видел молодые деревья какао.  И его охватила лютая
ненависть.  Он уже не бормотал,  как обычно;  он обращался  уже  не  к
трясущемуся и рыдающему негру Дамиану, ждущему слов, которые освободят
его  от  страданий.  Слова  Жеремиаса  были  обращены  к  его   богам,
привезенным из Африки, - к Огуму, Ошосси, Иансану, Ошолуфану, Омолу, к
Эшу - дьяволу.  Он взывал к ним,  чтобы они обратили свой гнев на тех,
кто собирается нарушить мир там, где он живет. И он промолвил:
     - Око сострадания помутилось,  потому что враги  смотрят  на  лес
оком  злобы.  Теперь  они  проникнут в лес,  но сначала погибнет много
мужчин, женщин и детей, много птиц. Их погибнет столько, что не хватит
ям,  чтобы похоронить их;  даже хищные урубу не смогут пожрать столько
падали; земля покраснеет от крови; кровь потечет рекой по дорогам, и в
ней утонут близкие,  соседи и друзья убитых,  все без исключения. Люди
проникнут в лес,  но они пройдут через трупы,  топча  мертвых.  Каждое
срубленное  дерево  отомстит  за  себя  убитым  человеком,  и  столько
появится урубу, что они заслонят солнце. Трупы людей удобрят почву для
деревьев какао,  каждый росток будет полит их кровью,  кровью всех их,
всех до единого.
     И он вновь выкрикнул имена своих любимых богов. Выкрикнул также и
дьявола Эшу,  моля его о мщении;  голос Жеремиаса разносился по  лесу,
пробуждая птиц,  обезьян,  змей и ягуаров.  Он крикнул еще раз,  и это
прозвучало как страшное проклятие:
     - Сын будет сажать свое какаовое дерево на крови отца!..
     Затем он устремил пристальный взгляд  вверх;  над  Секейро-Гранде
взошла  заря.  Лес  наполнился  щебетаньем птиц.  Тело Жеремиаса стало
ослабевать,  слишком велики были его усилия.  Он весь обмяк, глаза его
потускнели,  ноги  подкосились,  и  он  упал  на  землю  перед  негром
Дамианом,  который похолодел от  страха.  Уста  его  не  испустили  ни
единого  вздоха,  ни  единой  жалобы.  В  предсмертной агонии Жеремиас
силился еще раз произнести  свое  проклятие,  ненависть  исказила  его
немеющие уста.  На деревьях птицы пели свою утреннюю песню.  Свет зари
осветил лес Секейрс-Гранде.


РОЖДЕНИЕ ГОРОДОВ

1

     Жили-были три сестры:  Мария,  Лусия и Виолета;  у них были общие
игры,  общие радости.  Лусия с черными косами, Виолета с безжизненными
глазами,  Мария,  самая младшая из трех.  Жили-были три сестры,  у них
была общая судьба.
     Отрезали косы Лусии,  округлились ее груди,  бедра стали походить
на колонны,  они были смуглые,  цвета корицы. Пришел хозяин и увел ее.
Кровать из кедра с периной, подушками, одеялами. Жили-были три сестры.
     Открылись глаза  на  мир   у   Виолеты,   груди   у   нее   стали
остроконечными, ягодицы пышными, походка волнующей. Пришел надсмотрщик
и увел ее.  Железная койка с волосяным матрацем, простыни и дева Мария
на стене. Жили-были три сестры.
     Мария, самая младшая из трех,  с маленькими грудями,  с гладким и
нежным животом. Пришел хозяин и не пожелал ее. Пришел надсмотрщик и не
увел ее.  Но вот пришел Педро,  работник  с  фазенды.  Топчан,  обитый
коровьей  шкурой,  без  простыни,  без  одеяла - не кровать из кедра с
периной - и Мария со своей любовью.
     Жили-были три сестры:  Мария,  Лусия и Виолета;  у них были общие
игры,  общие радости.  Лусия  со  своим  хозяином,  Виолета  со  своим
надсмотрщиком и Мария со своей любовью. Жили-были три сестры, разная у
них была судьба.
     Отросли косы  у  Лусии,  потеряла  форму ее пышная грудь,  бедра,
похожие на колонны,  покрылись фиолетовыми  синяками.  Куда  уехал  ее
хозяин  на  автомобиле  по большой дороге?  Он увез с собой кровать из
кедра, подушки, одеяла. Жили-были три сестры...
     Закрыла глаза Виолета, страшась взглянуть вокруг; обвисшие груди,
ребенок на руках.  В один прекрасный день на своей гнедой лошади уехал
надсмотрщик,  чтобы  никогда  больше  не вернуться.  Он увез с собой и
железную койку. Жили-были три сестры...
     Мария, младшая  из  трех,  нанялась  со  своим мужем на плантацию
какао,  а когда вернулась оттуда,  казалась старшей из  трех.  Однажды
Педро покинул ее:  он не был ни хозяином,  ни надсмотрщиком, он ушел в
дешевом гробу,  оставив топчан, обитый коровьей шкурой, и Марию без ее
любви. Жили-были три сестры.
     Где косы Лусии, груди Виолеты, любовь Марии?
     Жили-были три сестры в доме бедных проституток.  У них были общие
страдания,  общая тоска.  Мария,  Лусия,  Виолета,  общая у  них  была
судьба.

2

     У двери глинобитной хижины,  некрашеной и небеленой, остановилось
трое людей.  Юноша и пришелец из Сеара  держали  гамак  с  покойником,
старик  отдыхал,  опираясь на посох.  Они немного постояли у двери.  В
этот ранний час на улице,  где  жили  проститутки,  не  было  никакого
движения. Юноша сказал:
     - А что, если она спит с каким-нибудь молодцом?
     Старик развел руками.
     - Все равно придется будить.
     Они похлопали  в  ладоши,  но в доме никто не отозвался.  Тишина.
Окраинная уличка в поселке  Феррадас.  Небольшие  глинобитные  хижины;
некоторые из них покрыты соломой,  две-три - черепицей,  большинство -
железом.  Здесь  жили  распутные  женщины,  сюда  в  праздничные   дни
приходили  работники  с  фазенд за любовью.  Старик постучал посохом в
дверь