тело
пришло в движение.  Она кликнула из дома негритянок,  велела  принести
воды  и  мыла и тщательно вымыть веранду,  хотя был уже поздний вечер.
Она увела сына и принялась мыть ему руки с таким усердием, что ребенок
едва  не  расплакался.  В  эту  ночь  она так и не заснула,  то и дело
вставала посмотреть,  нет ли у мальчика жара.  Да к тому же еще Манеки
не было дома: он отправился ужинать к Орасио...
     Люди с гамаком подошли  к  хижине  работников.  Старик  с  трудом
передвигал ноги, спутник его заговорил:
     - Как, дядя, тяжел покойничек-то?
     Это старику  пришла  в  голову мысль отнести мертвеца в Феррадас.
Они были друзья с покойным.  Старик решил передать труп дочерям, чтобы
те "похоронили его по-христиански", - пояснил он. Но нужно было пройти
пять лиг,  и вот они шли при лунном свете уже несколько часов.  Сейчас
они  снова  опустили гамак;  юноша стал вытирать пот;  старик постучал
палкой в неплотно прикрытую  дверь,  сколоченную  из  неровных  досок.
Мелькнул свет, и чей-то голос спросил:
     - Кто там?
     - С миром...
     Негр, открывший дверь,  все же держал в руке  револьвер:  в  этих
краях нужно быть всегда осторожным.  Старик рассказал все как было.  В
заключение он заявил,  что их  прислала  дона  Аурисидия.  Появившийся
позади негра худой человек заметил:
     - У себя она вот не захотела оставить... Ее дети могут заразиться
лихорадкой... А здесь все нипочем, - и он усмехнулся.
     Старик решил,  что отсюда их,  видно,  тоже погонят и снова начал
свои объяснения, но худой человек прервал его:
     - Ладно,  старина.  Можешь  войти.  Нас  лихорадка  не  берет.  У
работников шкура дубленая...
     Они вошли.  Спавшие там люди проснулись.  Их было пятеро,  и  все
помещались  в  одной-единственной  комнате этой глинобитной хижины,  с
обитой жестью крышей и  земляным  полом.  Здесь  была  и  столовая,  и
спальня, и кухня; уборной служило поле, плантации, лес.
     Мертвеца положили на топчан.  Все  столпились  вокруг  покойника,
старик вытащил из кармана свечу,  зажег и поставил у изголовья.  Свеча
уже  наполовину  сгорела  -  ее  зажигали  перед  выносом  тела  и  ее
предстояло еще зажечь, когда они придут в дом к дочерям покойного.
     - А что они там делают в Феррадасе? - спросил негр.
     - Они проститутки... - объяснил старик.
     - Все три? - удивился худой.
     - Да, сеньор, все три.
     Минуту стояло молчание.  Мертвец лежал  весь  высохший,  заросший
седой бородой. Старик продолжал:
     - Одна была замужем... Потом муж помер...
     - Что, он старый был? - спросил худой, показывая на труп.
     - Шесть десятков верных...
     - Не считая того времени,  когда он кормился грудью...  - пошутил
один из работников,  до того не вмешивавшийся в разговор. Однако никто
не засмеялся.
     Худой поставил на стол бутылку кашасы.  В доме  была  всего  одна
кружка,  она  переходила  из  рук в руки.  После того как выпили,  все
оживились.  Один из находившихся в доме прибыл на фазенду  как  раз  в
этот день.  Он поинтересовался,  что это за лихорадка, от которой умер
старик.
     - Никто толком не знает.  Это лесная лихорадка; от нее помирают в
два счета.  И ни одно лекарство не  помогает...  Даже  настоящий  врач
ничего не может поделать. И даже Жеремиас, который лечит травами...
     Негр объяснил  вновь  прибывшему  (он  приехал  из  Сеара),   что
Жеремиас - это знахарь,  живущий в дремучих лесах Секейро-Гранде,  где
он укрылся в полуразвалившейся хижине.  Лишь в самых  крайних  случаях
люди отваживались отправляться туда. Жеремиас питался корнями и дикими
плодами. Он заговаривал людей от пуль и укусов змеи. В его хижине змеи
свободно ползали, и каждая из них имела свое имя, как если бы она была
женщиной. Он давал лекарства против телесных страданий и любовных мук.
Но с этой лихорадкой даже он не мог справиться.
     - Мне говорили там,  в Сеара,  но я не поверил... Столько историй
рассказывают об этих краях, что все кажется чудом!..
     Худой поинтересовался, что же там рассказывают.
     - Хорошее или плохое?
     - И хорошее,  и плохое,  но больше плохого.  Из хорошего  говорят
лишь,  что  здесь много денег,  что любой может разбогатеть сразу,  не
успев еще высадиться с парохода,  будто  тут  деньгами  улицы  мостят,
будто  денег  здесь,  что  пыли  на  дороге...  А из плохого - что тут
лихорадка, жагунсо, змеи... Много говорят плохого...
     - И все-таки ты приехал...
     Пришелец из Сеара не ответил. Заговорил старик, принесший труп:
     - Если  есть деньги,  человек не замечает ничего,  даже подлости.
Человек - это такое  животное,  которое  видит  только  деньги;  стоит
почуять  деньги,  ничего  другого  уже  не  видит и не слышит.  Оттого
ст