не
всегда было время думать о будущем молочной сестры доны Аны.
     Антонио Витор уже давно на нее заглядывался. На фазенде женщина -
роскошь, а его молодому телу нужна была женщина. Ему недостаточно было
любви проституток из поселков,  куда он иногда  ездил.  Ему  хотелось,
чтобы чье-то тело согревало его в течение долгих холодных месяцев зимы
- с мая по сентябрь, когда непрерывно шли дожди.
     Антонио Витор поджидал ее на опушке леса. Пройдет немного времени
и послышится голос Раймунды,  а затем на тропинке появится и она сама.
Может быть,  лицом она и не красавица, но у Антонио Витора не выходило
из головы ее крепкое тело,  пышные  ягодицы,  упругие  груди,  широкие
бедра.
     В сумеречном небе  чувствовалось  приближение  ночи.  Река  текла
спокойно.  На воду падали листья.  Возможно, ночью будет дождь. В лесу
запели цикады. Сколько было разговоров об огромных богатствах, которые
можно   нажить  здесь  на  юге...  Антончо  обещал  вернуться  в  один
прекрасный день богатым,  хорошо одетым, в ботинках со скрипом. Теперь
он   уже   об  этом  не  думал.  Теперь  он  -  жагунсо  Жуки  Бадаро,
прославившийся меткостью своих выстрелов. Воспоминания об Эстансии, об
Ивоне,  отдавшейся ему у моста,  улетучились из его памяти.  Теперь он
уже не мечтает,  как в ту ночь на борту парохода. Теперь у него только
одно  желание  -  жениться на мулатке Раймунде и зажить с нею вдвоем в
глинобитной хижине.  Жениться на Раймунде,  иметь ее около себя, чтобы
отдохнуть  с ней после утомительного дня работы,  после долгих поездок
по  тяжелым  дорогам,   после   какого-нибудь   убийства.   Отдохнуть,
прижавшись к ней... Склонить ей на плечо голову и ни о чем не думать.
     На тропинке  послышался  голос  Раймунды.  Антонио  Витор  поднял
голову и привстал, готовый помочь ей наполнить бидон водой.
     Ночь окутывает лес, спокойно течет река.

9

     Люди остановились перед каза-гранде Обезьяньей фазенды.
     Официальное ее   название   было   гораздо   красивее  -  Фазенда
Аурисидия. Так назвал ее Манека Дантас в честь жены, толстой и ленивой
матроны,  единственным  интересом  которой  в  жизни  были дети да еще
сладости,  которые она умела  готовить,  как  никто.  Но,  к  великому
огорчению  полковника,  это  название  не привилось,  и все продолжали
именовать фазенду Обезьяньей,  по имени первой разбитой там  небольшой
плантации,   вкрапившейся   в  леса  Секейро-Гранде,  между  обширными
владениями Бадаро  и  Орасио,  где  носились  стада  обезьян.  Лишь  в
официальных   документах   на   владение  землей  удержалось  название
Аурисидия.  И только Манека Дантас говорил: "Там, в Аурисидии...". Все
прочие, упоминая о фазенде, называли ее Обезьяньей.
     Люди остановились,  опустили на землю гамак с продетым через него
шестом:  в нем совершал свое последнее путешествие покойник.  Из слабо
освещенной залы послышался голос доны Аурисидии,  лениво сдвинувшей  с
места свое жирное тело:
     - Кто там?
     - С миром, дона, - ответил ей один из пришедших.
     Сын Аурисидии сбегал на веранду и вернулся с известием:
     - Мама,  там  стоит  двое каких-то людей с мертвецом...  Покойник
такой тощий.
     Прежде чем   подняться,  дона  Аурисидия,  бывшая  в  свое  время
учительницей, мягко поправила сына:
     - Надо говорить не стоит, Руи, а стоят...
     Она направилась к двери,  мальчик ухватился за ее  юбку.  Младшие
дети  спали.  Люди  сидели  на  веранде,  на  полу  виднелся  гамак  с
покойником.
     - Пошли вам господи доброй ночи... - сказал один из них, старик с
седыми курчавыми волосами.
     Другой снял  дырявую шляпу и поклонился.  Дона Аурисидия ответила
на поклон и осталась стоять, выжидая. Юноша объяснил:
     - Мы несем с фазенды Барауна, он там работал... Несем хоронить на
кладбище в Феррадас...
     - Почему же вы не похоронили его в лесу?
     - Ну,  как же можно, у него три дочери в Феррадасе... Мы его туда
несем,   чтобы   передать  им.  Если  вы  позволите,  мы  тут  чуточку
передохнем.  Путь долгий,  дядя вот уже обессилел...  - сказал  юноша,
указывая на старика.
     - Отчего же он умер?
     - Лихорадка...  -  ответил  на  этот  раз  старик.  -  Зловредная
лихорадка,  что свирепствует в лесу.  Он работал на вырубке и подцепил
там   лихорадку...  Всего  три  дня  болел.  И  никакие  лекарства  не
помогли...
     Дона Аурисидия  отступила  назад  на несколько шагов и отстранила
сына. Она размышляла. Труп худого старика лежал в гамаке на веранде.
     - Отнесите  его  к кому-нибудь из работников...  Отдохните там...
Здесь нельзя.  Осталось  совсем  немного  пройти,  вы  вскоре  увидите
хижины. Скажите, что я прислала. Здесь нельзя; у меня дети...
     Она боялась  заразы;  никто  не  знал,  как  и  чем  лечить   эту
лихорадку.  Лишь  много  лет  спустя стало известно,  что это был тиф,
эпидемия которого свирепствовала по всей округе.
     Дона Аурисидия наблюдала за тем, как люди подняли гамак, положили
его на плечи и ушли.
     - Доброй ночи, дона...
     - Доброй ночи...
     Она взглянула на то место,  где лежал труп.  И все ее тучно