его было бы делать.  Он сопровождал Синьо,  но только затем,
чтобы  охранять  его  жизнь,  чтобы  убивать  любого,  кто  захотел бы
подстрелить полковника.
     Дамиан -   убийца...   Так  Синьо  Бадаро  назвал  в  сегодняшнем
разговоре Жуку.  Но это относится и  к  нему,  Дамиану.  Вот  хотя  бы
сейчас.  Что  он  делает?  Разве  он ждет человека не для того,  чтобы
подстрелить его?  Что-то внутри причиняет ему  ужасные  страдания.  Он
ощущает  боль,  будто его ранили кинжалом.  Над молчаливым лесом сияет
луна.  Дамиан вспоминает,  что он может скрутить папиросу - так у него
будет чем скоротать время.
     Когда он наконец закурил,  к нему вновь вернулась  мысль:  а  что
если он не убьет Фирмо? Теперь это была уже вполне определенная мысль.
Дамиан поймал себя на том,  что думает об этом.  Нет,  это невозможно!
Дамиан прекрасно знал, что смерть Фирмо нужна была Синьо Бадаро, чтобы
легче  было  завладеть  его  плантацией   и   продвинуться   к   лесам
Секейро-Гранде.  А  когда  у  Бадаро  окажутся  эти  леса,  они станут
владельцами крупнейшей фазенды в мире;  будут иметь больше какао,  чем
все остальные плантаторы, вместе взятые, станут богаче даже полковника
Мисаэла.  Нет,  не убить Фирмо этой ночью - значило  бы  не  оправдать
доверия Синьо.  Если хозяин послал его - значит доверяет ему.  Значит,
нужно стрелять.  Дамиан старался вбить себе в голову эту мысль. Он уже
стольких  уничтожил  на своем веку,  почему же сегодня ему так тяжело?
Больше всего ему  мешает  Тереза,  белая  дона  Тереза,  которая  ждет
ребенка.  Она наверняка умрет,  и ребенок тоже. Вот она - дона Тереза;
раньше это была полная луна,  теперь это белое лицо жены  Фирмо.  Нет,
Дамиан ведь не пил... ни капли. Другие пропускают стопку перед тем как
идти убивать.  Ему в этом никогда не было необходимости. Он шел всегда
спокойный,   уверенный   в  меткости  своего  глаза.  Никогда  ему  не
приходилось,  как  другим  убийцам,  опрокидывать  стопку,  чтобы,  не
колеблясь,  подстрелить  человека.  Но сегодня он чувствовал себя так,
будто здорово выпил и голова его закружилась от кашасы.  Теперь  белое
лицо  доны  Терезы  виднеется  и на земле.  Только что это был лунный,
молочно-белый свет,  разливавшийся по дороге.  Теперь  он  стал  доной
Терезой с белым озабоченным лицом,  застывшим в трагическом удивлении;
она ожидала мужа для любви,  судьба прислала ей  мертвеца  с  пулей  в
груди.  Она  отрывает  свой  взор  от  земли  и  обращает его на негра
Дамиана.  Она просит его не убивать Фирмо, ради бога, не убивать... На
земле,  освещенной  лунным  светом,  негр  отчетливо  видит  лицо доны
Терезы.  Он весь дрожит,  его огромное тело трепещет. Нет, он не может
исполнить эту просьбу доны Терезы. Синьо Бадаро приказал - негр Дамиан
обязан выполнить распоряжение.  Он не может  обмануть  доверие  такого
справедливого человека, как Синьо Бадаро. Если бы еще приказал Жука...
Но ведь это приказ Синьо,  дона Тереза,  и тут негр Дамиан  ничего  не
может поделать.  Виноват ведь и ваш муж...  Какого чорта он не продает
плантацию?  Неужели он не понимает,  что он  бессилен  против  Бадаро?
Почему он не продал плантацию,  дона Тереза?  Не плачьте, дона Тереза,
не то негр Дамиан может сам  заплакать.  А  храбрый  убийца  не  может
плакать,  он опозорит себя. Негр Дамиан клянется, что не хочет убивать
Фирмо, что он с радостью выполнил бы ее волю. Но ведь это приказ Синьо
Бадаро, а негр Дамиан обязан ему повиноваться...
     Кто сказал,  что дона Тереза добрая?  Ложь!  Теперь и  она  своим
мелодичным  голосом  повторяет  все  те  же слова Синьо Бадаро:  "Как,
по-твоему,  хорошо ли убивать людей?  Неужели ты ничего не  чувствуешь
здесь, внутри?"
     Голос ее мелодичен,  но он и  страшен.  Он  звучит  в  испуганном
сердце  негра  подобно  проклятию  в  лесу.  Папироса  потухла,  он не
осмеливается зажечь  спичку,  чтобы  не  разбудить  лесных  призраков.
Только  теперь  он  подумал  о  них,  потому  что  лицо  доны  Терезы,
вырисовывающееся на земле, конечно, колдовство.
     Дамиан знает,  что родственники людей,  которых он убил, посылали
по его адресу в минуту страдания и ненависти страшные проклятия. Но то
были далекие проклятия,  Дамиан знал о них лишь понаслышке. Тут другое
дело.  Дона Тереза здесь,  он видит ее грустные глаза,  ее белое лицо,
слышит  ее  мелодичный  и страшный голос,  проклинающий негра Дамиана.
Этот голос спрашивает,  не чувствует ли он что-нибудь здесь, внутри, в
глубине сердца?  Да,  чувствует, дона Тереза. Если бы негр Дамиан мог,
он не убил бы Фирмо.  Но выхода нет,  не потому,  что он хочет  этого,
совсем нет...
     А что  если  сказать,  будто  он  промахнулся?  Это  новая  мысль
блеснула  в мозгу Дамиана.  На секунду он увидел лунный свет там,  где
раньше было лицо доны Терезы. Он бы опозорил себя, ведь жагунсо должен
стрелять  метко,  тем более не может промахнуться негр Дамиан!  У него
самый меткий глаз во всей округе.  Никогда он  не  тратил  двух  пуль,
чтобы убить одного человека;  он всегда обходился одним выстрелом.  Он
был бы опозорен,  все,  даже женщины,  даже дети стали бы смеяться над
ним.  Синьо  Бадаро возьмет на его место другого,  а он станет простым
работником,  будет  собирать  какао,  погонять  ослов,  танцевать   на
баркасах,  перемешивая  зерна  какао,  которые сушатся на солнце.  Все
будут над ним смеяться...  Нет,  он не может пойти на это. Он не может
не оправдать доверия Синьо Бадаро. Полковнику нужно, чтобы Фирмо умер.
В этом виноват сам Фирмо: нельзя быть таким упрямым.
     Дона Тереза знает все