ть становилось  все  труднее.
Гума,  нагнувшись,  вцепился в руль, волны мели палубу с обоих бортов.
Аддад пробормотал:
     - Шелк весь промокнет.
     И стал искать на палубе доски,  чтоб закрыть отверстие трюма.  Он
не видел бури,  не видел грозящей смерти,  видел только шелк,  который
промокнет и пропадет.  Гума взглянул  на  него  с  восхищением.  Туфик
нервничал,  он  боялся  за  сына хозяина.  Студент был бледен и стоял,
прислонившись к мачте,  молча. Один лишь раз он нарушил молчание, чтоб
спросить Гуму:
     - Вы думаете, мы погибнем?
     - Можем и спастись. Все - судьба.
     Путь продолжали в молчании.  Держались верного курса,  но их  все
время относило далеко в сторону, к открытому морю, туда, где кончалось
владение  маленьких  парусных   судов   и   начинались   пространства,
подвластные лишь большим,  мощным кораблям. Словно исполнялась, помимо
его воли,  мечта Гумы - отправиться в путешествие к  дальним  и  чужим
землям,  подобно  Шико Печальному.  Они видели,  как освещал их путь -
предназначенный им путь - спасительный огонек знакомого маяка.  Они  и
плыли  туда,  но  не прямо,  а далеко в стороне,  на границе открытого
моря,  неведомого моря,  того самого  таинственного  моря-океана,  где
произошло  столько  приключений,  о  которых  повествуется в историях,
рассказываемых по вечерам на пристани.
     Напротив них находился порт Санто-Антонио. Но их отнесло совсем в
сторону,  Гуме очень трудно маневрировать, чтоб ввести парусник в порт
и  поставить  на  причал.  Впереди неподалеку - острые рифы под тонким
слоем воды.  Гума с трудом разворачивается на волнах,  но валы-колоссы
подымают  легкий  бот  и с силой швыряют на подводные камни.  Излишний
груз,  сложенный в трюме,  оказался "Крылатому"  не  под  силу,  и  он
перевернулся,   как   игрушечный   кораблик.  Стаи  акул  ринулись  на
затонувший бот со всех сторон,  они -  всегда  настороже,  не  упустят
кораблекрушения.
     Гума увидел,  как Туфик борется с волнами.  Он схватил  араба  за
руку,  взвалил себе на спину.  И поплыл к берегу. Слабый свет из порта
Санто-Антонио тонул в темных волнах,  но маяк  послал  широкую  полосу
света,  осветившую дорогу Гуме. Взглянув назад, он увидел скопище акул
вокруг разбитого бота и две человеческие руки, трепещущие в воздухе.
     Он положил Туфика на песок пляжа и, едва успев подняться, услышал
голос Ф. Мурада:
     - А мой сын?  Мой Антонио?  Он был с вами!  Был, да? Спасите его.
Спасите. Я отдам вам все, что ни попросите!
     Гума едва  держался  на  ногах.  Мурад умоляюще протягивал к нему
руки:
     - У вас тоже есть сын. Ради любви к вашему сыну...
     Гума вспомнил Годофредо в день спасения  "Канавиейраса".  Все,  у
кого есть дети, так вот умоляют. У него самого тоже есть сын...
     И Гума снова бросился в воду.
     Он плыл  теперь  с  трудом.  Он  уже и раньше устал - от трудного
этого пути сквозь бурю.  И еще ему пришлось плыть с Туфиком на  спине,
борясь с волнами и ветром. И теперь силы его с каждой минутой убывали.
Но  он  плыл  дальше.  И  застал  еще  Антонио  на  поверхности  воды,
держащимся за корпус перевернутого судна,  напоминающего тело мертвого
кита.  Он схватил юношу за волосы и поплыл обратно... Но что это? Море
как  будто не пускает его...  Акулы,  уже пожравшие Аддада,  вереницей
следуют за ним.  Гума держит в зубах нож,  волоча Антонио  за  волосы.
Там,  впереди,  над черным морем, видится ему Ливия - почти спокойная,
терпеливо ожидающая перемены их жизни к лучшему,  Ливия,  родившая ему
сына, Ливия - самая красивая женщина на пристани... А акулы все ближе,
догоняют его,  и силы его уже иссякли.  Он и Ливию не видит больше. Он
знает только,  что должен плыть, плыть, потому что спасает сына - сына
Ф.  Мурада или своего сына,  он уже не знает теперь.  А там впереди  -
Ливия,  Ливия  ждет его.  Волны моря сильны и громадны,  ветер свистит
оглушительно.  Но он плывет,  разрезает руками воду.  Он спасает сына.
Быть может, это его сын?
     Почти у самого берега,  там,  где уже виден грязный  песок  порта
Санто-Антонио,  он  не  выдерживает  и разжимает пальцы.  Однако берег
настолько близок,  что волны несут Антонио прямо в объятья Ф.  Мурада,
который восклицает: "Сын мой! - и кричит: - Доктора! Скорее..."
     Гума тоже хочет на берег. Но стая акул заставляет его обернуться,
схватившись  за  нож.  И  он  еще сражается,  еще успевает ранить одно
чудовище,  окрасить его кровью кипящие вокруг волны...  Акулы увлекают
его  туда,  где  из  воды  еще виднеется опрокинутый корпус "Крылатого
бота"...

     Буря побушевала некоторое время и стихла.  Луна встала на небе, и
Иеманжа  распустила  свои волоса по волнам,  там,  где исчез в морской
глубине Гума.  И увлекла его в таинственное путешествие к таинственным
землям Айока, куда отправляются только смелые, самые смелые моряки.
     Ветер выбросил "Крылатый бот" на песчаный берег порта.


МЕРТВОЕ МОРЕ

МОРЕ - ЛАСКОВЫЙ ДРУГ

     Вот здесь  погрузилось в воду тело Гумы.  Шкипер Мануэл остановил
свою шхуну,  спустил паруса.  На палубе "Вечного скитальца"  -  доктор
Родриго,  Мануэл,  старый  Франсиско,  Манека Безрукий,  Мария Клара и
Ливия с сухими глазами.
     Они прибыли сюда рано утром.  "Крылатый бот" удалось поверн