его здесь появилась.
     - Какая жена?
     - Его. Он был женат.
     - Так вот из-за чего... Он ведь у меня работал, вы не знали?
     - Слыхал.
     - Посадил меня на мель,  как вы тут выражаетесь.  А работа у него
была такая, что приносила много денег.
     - Принимал контрабандный товар?
     - Некоторые наши заказы, что прибывали на кораблях...
     - Не хитрите со мной,  сеу Туфик,  не тратьте попусту время.  Все
давно все знают. А теперь вы хотите втянуть в эти дела меня?
     - Вы  смогли  бы  выплатить  за  свое  судно  в течение двух-трех
месяцев. Дело выгодное. За один раз можно заработать не меньше пятисот
мильрейсов.
     - Но если дознается полиция, богач пойдет ко дну.
     - У нас все так налажено, что не дознается. Дозналась хоть раз?
     Он нерешительно посмотрел на Гуму:
     - В  среду прибывает немецкий пароход.  Он доставит большой груз.
Дело выгодное... - Он осекся. - Сколько вы еще должны за бот? Много?
     - Примерно восемьсот.
     - Вы можете заработать пятьсот одним  махом.  Крупное  дело,  три
рейса, не меньше. За одну ночь вы загребете кучу денег.
     Он говорил,  прижав голову к плечу  Гумы,  громким  шепотом,  как
заговорщик.  Гума подумал,  что, может, стоит пойти на это рискованное
дело раз или два только чтоб выплатить за бот,  а потом  махнуть  этим
арабам  рукой  -  и поминай как звали.  Туфик,  казалось,  отгадал его
мысли:
     - Два-три раза проделаете что надо,  заплатите за судно,  а потом
можете и не продолжать.  У меня выхода нет, мне немедля человек нужен.
Освободитесь  от  долгов.  К  тому ж речь идет всего об одном или двух
грузах в месяц.  А в остальные дни вы свободны,  плывите куда  хотите,
можете мне и на глаза не показываться.
     Туфик смолк и ждал ответа.  Гума задумался.  Согласиться разве на
первое  время?  Оплатить  судно - и бросить.  Сам Туфик предложил это.
Страха Гума не испытывал,  его даже привлекали опасные  рейсы.  Боялся
лишь,  что  вдруг  попадет  в  тюрьму,  и  Ливия тогда с ума сойдет от
огорчения. Она уж из-за брата исстрадалась... Он услышал голос Туфика:
     - Хотите денег вперед?
     Вспомнил Жоана   Младшего,   задолжавшего    помощникам,    почти
решившегося продать одну из барж...
     - Вы мне дадите вперед сто мильрейсов? Тогда я согласен.
     Араб сунул  руку  в карман брюк,  достал сверток бумаг.  Это были
письма,  квитанции,  векселя.  И вперемешку со всеми  этими  грязными,
измятыми бумагами - деньги.
     - Вы знаете, где Шавьер принимал грузы шелка?
     - Нет. Где?
     - В порту Санто-Антонио.
     - Близко от маяка?
     - Там.
     - Ладно.
     Гума протянул руку и взял  деньги.  На  пороге  показался  старый
Франсиско. Туфик простился, тихонько напомнив Гуме:
     - В среду в десять. Чтоб судно было наготове.
     Старый Франсиско приветствовал Туфика, когда тот уже выходил:
     - Добрый день, сеу Туфик.
     Ливия поинтересовалась:
     - Что он хотел?
     - Узнать о Шавьере. Кажется, Шавьер остался ему должен.
     Старый Франсиско взглянул недоверчиво. Ливия заметила:
     - Я уж думала, он у нас совсем поселился.
     Мальчик во дворе заплакал. Гума пошел за ним.

     Ночь над землею веяла теплом.  Но над  морем  дул  свежий  ветер,
пробирающий  до костей.  На небе в звездах стояла большая желтая луна.
Море было покойно,  и  только  песни,  доносящиеся  с  разных  сторон,
нарушали  тишину.  Неподалеку от "Крылатого бота" покачивался на якоре
"Вечный скиталец",  и Гуме слышны были любовные  вздохи  Марии  Клары.
Шкиперу  Мануэлу  нравилась любовь на палубе в лунные ночи под широким
небом.  Посеребренное луною море  расстилалось  вокруг  любящих.  Гума
подумал о Ливии,  которая сейчас дома, одна, в тревоге. Она никогда не
могла примириться с той жизнью,  какую он вел.  После гибели "Смелого"
она  жила  в  вечной  агонии,  после каждого рейса ожидая увидеть мужа
мертвым.  Если она теперь узнает, что он впутался в контрабанду, то уж
ни  на  мгновение не сможет быть спокойной,  ибо к страху за его жиз