крыта,   оттуда   слышались  голоса.  При  свете
керосиновой лампы он видел,  как Эсмералда быстро  вышла  и  сразу  же
вернулась,  неся таз с водой и полотенце.  Он стоял, не решаясь войти.
Потом в дверях показался доктор Родриго. Гума нагнал его в коридоре:
     - Как она, доктор?
     - Ничего опасного. Хорошо, что сразу позвали меня. У нее мог быть
выкидыш.  Теперь ей нужен покой.  Завтра зайдите ко мне, я дам для нее
лекарство.
     Глаза у Гумы сияли, он улыбался:
     - Значит, с ней ничего плохого не будет?
     - Можете быть спокойны. Главное - ей сейчас нужен отдых.
     Гума вошел в комнату.  Эсмералда приложила палец к губам,  требуя
тишины.  Она  сидела  на краю постели,  гладя Ливию по волосам,  Ливия
подняла глаза, увидела Гуму, улыбнулась:
     - Я думала, умру.
     - Врач говорит, что все в порядке. Тебе теперь уснуть надо.
     Эсмералда знаком   показала  ему,  чтоб  вышел.  Он  повиновался,
чувствуя к Эсмералде иную какую-то нежность,  без прежней страсти. Ему
хотелось  погладить  ее по волосам,  как она только что гладила Ливию,
Эсмералда была добра к Ливии.
     Гума вышел в темную переднюю. Там висела сетчатая койка, он лег и
разжег трубку. Послышались мягкие шаги Эсмералды, выходящей из комнаты
с лампой в руках.  Она шла на цыпочках,  он мог поклясться в этом и не
видя ее.  И бока ее покачивались на ходу,  как корма  корабля.  Хороша
мулатка,  ничего  не  скажешь...  Отнесла  лампу  в  столовую.  Сейчас
подойдет к нему...  Он чувствует ее приглушенный шаг.  И страсть снова
овладевает им,  постепенно, трудно. Прерывистое дыхание Ливии слышно и
здесь.  Но шаги Эсмералды приближаются,  заглушая своим  мягким  шумом
шумное дыхание Ливии.
     - Уснула, - говорит Эсмералда.
     Вот она прислонилась к веревкам гамака.
     - Напугались здорово, а?
     - Вы устали... Я разбудил вас...
     - Я от всего сердца...
     Она уселась  на край гамака.  Теперь ее крепкие ноги касались ног
Гумы.  И вдруг она бросилась на него плашмя  и  укусила  в  губы.  Они
сплелись в одно тело в качающемся гамаке, и все произошло сразу же, он
не успел подумать,  не успел даже раздеть ее. Гамак заскрипел, и Ливия
проснулась:
     - Гума!
     Он оттолкнул  Эсмералду,  крепко  вцепившуюся  в него.  Побежал в
комнату. Ливия спросила:
     - Ты здесь?
     - Конечно.
     Он хотел  погладить ее по волосам...  Но ведь рука его еще хранит
тепло тела Эсмералды... Он отдернул руку. Ливия попросила:
     - Ляг со мной рядом...
     Он стоял в  растерянности,  не  зная,  что  сказать.  В  передней
Эсмералда ждала... Тут он вспомнил о дяде с теткой.
     - Спи. Я жду твоих родственников, за ними пошел Франсиско.
     - Ты их напугал, верно.
     - Я и сам испугался.
     Снова он  протягивает руку к ее волосам и снова отдергивает руку.
Снова вспоминает об Эсмералде, и какой-то комок встает у него в горле.
А Руфино?  Ливия повернулась к стене и закрыла глаза. Он возвратился в
переднюю.  Эсмералда раскинулась в гамаке,  расстегнула платье,  груди
так  и  выпрыгнули  наружу.  Он  остановился,  глядя  на нее какими-то
безумными глазами...  Она протягивает руку,  зовет его.  Тащит его  на
себя,  прижимается всем телом.  Но он сейчас так далек от нее, что она
спрашивает:
     - Я такая невкусная?..
     И все начинается вновь.  Он  теперь  как  сумасшедший,  не  знает
более,  что  творит,  не  думает,  не  вспоминает  ни о ком.  Для него
существует лишь одно:  тело, которое он прижимает к своему телу в этой
борьбе  не  на жизнь,  а на смерть.  И когда они падают друг на друга,
Эсмералда говорит тихонько:
     - Если б Руфино видел это...
     От этих слов Гума приходит в себя. Да, это Эсмералда здесь с ним.
Жена Руфино. А его собственная жена спит, больная, в соседней комнате.
Эсмералда снова говорит о Руфино.  Но Гума  ничего  не  слышит  более.
Глаза его налиты кровью,  губы сухи, руки ищут шею Эсмералды. Начинают
сжимать. Она говорит:
     - Брось эти глупости...
     Это не глупости.  Он убьет ее,  а потом отправится на св