светловолоса, а волоса у
нее длинные-предлинные,  и только они ее и одевают, а так-то она нагая
совсем под водой...  А когда всходит полная луна и плывет над морем, а
на волны ложится золотая дорожка,  то это и есть  волоса  Матери  Вод,
тогда только они и видны людям.
     Люди земли (а что они знают, люди земли?) говорят, что это лунные
лучи ложатся на море, а вовсе не волоса Иеманжи. Но моряки, шкипера со
шхун и лодочники смеются над этими людьми с суши - а что они знают про
море?  Ничего!  Вот  моряки  знают  точно,  что это волоса Матери Вод,
которая  в  полнолуние  подымается  из  глубины  полюбоваться   луной.
Потому-то  мужчины  так  подолгу  смотрят  на море в лунные ночи.  Они
знают,  что Иеманжа тут, близко. Негры тогда берутся за свои гармоники
и гитары,  играют для нее,  бьют в барабаны и поют ей песни.  Это - их
подарок хозяйке моря.  А другие раскуривают трубки,  чтоб осветить  ей
дорогу - так ей лучше видна окрестность. Все они влюблены в нее и даже
забывают своих жен, когда богиня расстелит свои волоса по волнам.
     Вот с  Гумой  сейчас  то же самое творится,  поэтому он так долго
смотрит в серебряную глубину моря и так внимательно  прислушивается  к
песне  негра,  зовущей в смерть.  Негр поет,  что так сладко умереть в
море,  ибо там ожидает Матерь Вод,  а она - самая красивая женщина  во
всем мире.  Гума сейчас смотрит на ее волоса,  забыв, что Ливия рядом,
растянулась возле него,  ждет...  А ведь Ливия ждала так  долго  этого
часа  любви,  Ливия видела,  как буря крушит все кругом,  опрокидывает
корабли, убивает людей... Ливия так страшилась за него, Гуму. А сейчас
ей так хочется обнять его,  целовать в губы,  угадать, испугался ли он
тоже,  когда огни на пристани погасли,  прижаться к  его  телу,  чтобы
узнать, сильно ли его обдало волнами. Но Гума сейчас забыл о Ливии, он
думает только о Матери Вод, хозяйке моря. Быть может, он даже завидует
отцу  и  сыну,  что  погибли  в бурю и теперь,  верно,  странствуют по
далеким мирам,  какие видали только лишь моряки  с  больших  кораблей.
Ливия  полна  ненависти,  ей  хочется  плакать,  ей хочется бежать без
оглядки от этого моря, далеко, далеко.
     Какая-то шхуна  проплыла мимо них.  Ливия приподымается на локте,
чтоб лучше разглядеть. Кто-то кричит со шхуны:
     - Добрый вечер, Гума...
     Гума машет вслед рукой:
     - Счастливого пути....
     Ливия смотрит на него.  Теперь,  когда туча скрыла луну и Иеманжа
опустилась в свои глуби,  он погасил трубку и улыбается. Ливия сжалась
в радостный комочек, предчувствуя уже тепло его рук. Гума заговорил:
     - Где это пел этот негр, как думаешь?
     - Почем знать... Наверно, в старом форте.
     - Красивая песня...
     - Как жалко Жудит...
     Гума смотрит на море.
     - Очень... Тяжко ей придется. И еще этот ребенок.
     Лицо его  мрачнеет,  он смотрит на Ливию.  Хороша она так вот,  в
ожидании...  Какие тонкие у нее руки,  для тяжелой работы не  годятся.
Если он,  Гума, останется в море навсегда, ей придется искать другого,
чтоб продолжать жизнь Ее руки не подходят для тяжелой работы.  От этой
мысли  в  нем  подымается  глухой гнев.  Маленькие груди Ливии красиво
вырисовываются под платьем.  Все мужчины на берегу неравнодушны к ней.
Всем  хотелось бы быть с нею,  потому что она самая красивая в здешних
краях.  А когда он,  Гума, тоже уйдет в плавание вместе с Матерью Вод?
Гуме вдруг захотелось убить Ливию тут же,  на месте,  чтоб никогда она
не принадлежала другому.
     - А  если  когда-нибудь  "Смелый"  перевернется  и я отправлюсь к
рыбам на ужин?.. - Смех Гумы звучит натянуто.
     Голос негра снова рассекает темноту:
                    О, как сладко в море умереть...
     - ...ты  тоже  будешь  работать  до седьмого пота или сойдешься с
другим?
     Ливия плачет,  Ливии страшно.  Она тоже думает об этом дне, когда
ее муж останется на дне  морском,  чтоб  больше  не  вернуться,  когда
отправится  с  хозяйкой  моря,  с  Матерью Вод,  в плавание по дальним
морям,  поглядеть на дальние  земли.  Ливия  подымается  и  охватывает
руками шею Гумы:
     - Мне сегодня было страшно.  Я тебя на берегу  ожидала.  Мне  все
казалось, что ты уж не придешь... Никогда...
     Он пришел.  Да,  он знает, сколько Ливия ждала, как страшилась за
него.  Он пришел к ней, к ее любви, к ее рукам, обнимающим его сейчас.
Голос негра все поет вдалеке:
                    О, как сладко в море умереть...
     Теперь уже не блестят под луною волоса  богини  моря  Иеманжи.  И
песнь негра смолкает, заглушенная смехом и плачем Ливии, встретившейся
наконец  со  своей  любовью,  -  Ливии,  самой  красивой  женщины   на
прибрежье,  о которой мечтают все мужчины и которая сейчас,  на палубе
"Смелого",  так крепко прижимает к себе того,  за кого так страшилась,
за кого так еще страшится.
     Ветер бури унесся далеко. Ливни из туч, принесенных искусственной
ночью, падают теперь где-то в других портах. Иеманжа несет тела других
утопленников  к  другим  берегам.  Море  сейчас   спокойное,   чистое,
ласковое.  Море сейчас - д