с все скажет... -- засмеялся директор колонии.
     -- Ну, так где вы ночуете? -- спросил следователь.
     Педро взглянул на него с ненавистью:
     -- Ждете, что расколюсь?
     -- Вот именно.
     -- Долго ждать придется!
     И отвернулся от них. По знаку следователя солдаты одновременно вытянули
Педро хлыстами, а  сам он  подскочил и ударил  его ногой в лицо. Педро упал,
покатился по полу. Выругался.
     -- Ну что, не надумал? -- спросил следователь.  -- Это ведь только  для
затравки... Скажешь?
     -- Нет! -- крикнул Педро.
     Тогда  они  взялись  за него  всерьез.  Удары хлыста,  пинки и  оплеухи
сыпались  со всех сторон. Директор тоже  поднялся  и так двинул Педро ногой,
что  тот  отлетел  в  угол  и встать  уже не  смог.  Полицейские  поигрывали
хлыстами. Педро увидел перед собой лица Профессора, Вертуна, Большого Жоана,
Безногого, Кота. Все они зависят от него,  их свобода -- в его руках. Он  их
вожак, и  он не предаст их. Сегодня, когда на улице Сан-Бенто всех повязали,
он  все-таки  помог им уйти, хоть  его  и держали за руки.  Он  почувствовал
гордость.  Ничего  он не  скажет,  а  из  колонии  убежит  и Дору спасет.  И
отомстит... Страшно отомстит...
     Он кричит от боли, но ни единого слова выжать из него так и не удается.
Тьма застилает ему глаза,  боль исчезает.  Солдаты продолжают  хлестать его,
следователь осыпает ударами, но Педро ничего больше не чувствует.
     -- Все. Отрубился, -- проворчал следователь.
     -- Давайте я им займусь, -- предложил директор. -- Возьму его к себе. У
меня он в два счета заговорит, ручаюсь. А я дам вам знать.
     Тот  согласился.  Директор   колонии   пообещал  прислать   завтра   за
арестованным и ушел.
     Когда на рассвете Педро очнулся, он услышал, как печально поют в камере
заключенные,  --  поют  о  солнце,  освещающем улицы, о  том,  как прекрасна
свобода.
     Утром за ним пришел надзиратель Ранулфо и отвел его в колонию. Все тело
у Педро ныло от побоев, но на душе было легко:  он ничего  не сказал, никого
не выдал. Он снова вспомнил песню, услышанную на заре:  лучше свободы ничего
нет  на  свете, говорилось в ней,  на улицах  играет  солнце, а в камерах --
вечная  тьма,  потому что там нет  свободы. Свобода! Старый  грузчик Жоан де
Адан, который ходит по  залитым ярким солнцем улицам, тоже говорил о ней, --
говорил,  что  не  из-за  одного  только  жалованья  устраивал  он  и  будет
устраивать впредь забастовки, -- он боролся за  свободу, которой так мало  у
докеров. За эту свободу сложил голову отец Педро. За  свободу  его товарищей
так  избили  вчера в полиции его самого. Тело ноет, колени подгибаются, а  в
ушах все звучит песня арестантов. Там, за  стенами тюрьмы, -- солнце, жизнь,
свобода...  В окно Педро видит солнце, видит широкую  улицу, убегающую вдаль
от  тяжелых ворот  колонии. Здесь -- темно  как  в погребе, куда никогда  не
заглядывает  солнце.  Там -- свобода и жизнь.  И месть,  -- добавляет он про
себя.
     Входит директор. Надзиратель Ранулфо вытягивается перед ним, показывает
на  Педро.  Директор  с  улыбкой  потирает  руки,  усаживается  за  огромный
письменный стол. Окидывает мальчика долгим взглядом.
     -- Наконец-то... Давно мы тебя поджидаем, верно, Ранулфо?
     Педель согласно кивает.
     --  Знаешь, кто  это? Главарь пресловутых  "капитанов"...  Прирожденный
преступник -- достаточно  только взглянуть  на  него. Ты,  правда,  не читал
Ломброзо, а то сразу бы понял, о чем я толкую. Он с рождения отмечен печатью
порока... Мальчишка, а на  лице уже шрам. А глаза-то какие... Дорогому гостю
-- и почет особый.
     Педро  глядит  на него,  глаза его налиты  кровью. Он измучен,  ему  до
смерти хочется спать.
     -- Отвести его к остальным? -- отваживается спросить Ранулфо.
     --  Что? К  остальным? Нет.  Для  начала  -- в карцер. Там он  поскорее
поймет, куда попал, и станет сговорчивей.
     Надзиратель ведет Педро к двери. Директор произносит вслед:
     -- Режим номер три.
     -- На воду и фасоль, значит... --  бормочет про себя надзиратель. Потом
оглядывает  Педро,   качает  головой:   --  На  таких  харчах  не  больно-то
разжиреешь...
     Там,  за  стенами,  --  свобода  и  солнце.  Тюрьма,  арестанты,  побои
заставили Педро  понять, что лучше свободы  ничего нет  на свете. Теперь  он
знает, что отец его  погиб не за то, чтобы о нем  рассказывали на рынке,  на
пристани, в тавернах,  -- он отдал жизнь за  свободу. Свобода -- как солнце.
Могущественней и лучше ее ничего нет на свете.
     Он  услышал, как лязгнул замок.  Его  бросили  в  карцер  --  крохотную
клетушку под лестницей: там нельзя встать во  весь рост и нельзя вытянуться.
М