ушены,
начнется разброд...
     Он  так  задумался, что  чуть  было не налетел  на  Эзекиела, который в
сопровождении троих дружков загородил ему дорогу. Эзекиел, долговязый мулат,
курил сигару.
     -- Куда прешь? Ослеп? -- спросил он и сплюнул вбок.
     -- Что тебе надо?
     -- Как  там  поживают твои  сопляки? --  спросил  парень,  выгнанный из
шайки.
     --  А  ты  уже  забыл,  как они тебя  вздули на прощанье?  Я-то  думал,
отметина еще видна.
     Тот, скрипнув зубами, шагнул к Педро, ко Эзекиел удержал его:
     -- На днях наведаемся к вам в гости.
     -- Это еще зачем?
     --  А  говорят,  вы  себе  завели  какую-то шлюшку и живете  с нею всем
миром...
     -- Прикуси язык, сволочь! -- крикнул  Педро и  ударил Эзекиела так, что
тот упал.  Но трое остальных свалили Педро наземь, а Эзекиел двинул  ногой в
лицо. Тот, что был раньше "капитаном", приказал приятелям:
     -- Держите его крепче! -- и с размаху ткнул Педро кулаком в зубы.
     Эзекиел еще дважды ударил его ногой, приговаривая:
     -- Будешь знать, будешь знать, на кого хвост поднимаешь!
     -- Четверо... -- прохрипел Педро, но новый удар заткнул ему рот.
     Увидев, что к ним  направляется  полицейский,  нападавшие удрали. Педро
поднялся, подобрал  берет. Слезы бессильной  ярости текли у него  по  щекам,
перемешиваясь с кровью. Он погрозил  кулаком вслед  четверке, уже скрывшейся
за поворотом.
     --  А  ну,  проваливай  отсюда,  пока  я  тебя   не  забрал,  --  велел
полицейский.
     Педро сплюнул кровь.  Медленно побрел вниз, забыв про Гонсалеса. Он шел
и бормотал себе  под нос:  "Вчетвером  одного отметелить -- дело нехитрое...
Погодите, сволочи".
     В пакгаузе  никого  не было, кроме Доры и Зе. Малыш  уже спал. Закатное
солнце, проникая сквозь  дырявую крышу, заливало пакгауз причудливым светом.
Дора, увидев входящего Педро, спросила:
     -- Ну как, вытряс из Гонсалеса деньги?
     Но тут она увидела подбитый глаз и кровоточащие губы.
     -- Что это с тобой?
     -- Эзекиел с дружками. Набросились вчетвером...
     -- Это он тебя так отделал?
     -- Все четверо. Я-то, дурак, думал, будем один на один...
     Дора  усадила  его, принесла воды и чистой тряпочкой промыла ссадины  и
кровоподтеки. Педро строил планы мести. Дора поддержала:
     -- Мы им зададим перцу!
     -- Ты тоже пойдешь с нами? -- рассмеялся Педро.
     -- Еще бы! --  ответила  она, осторожно смывая кровь с  запекшихся губ.
Она наклонилась к нему, лица их были совсем рядом,  волосы Доры перепутались
с волосами Педро.
     -- А из-за чего вышла драка?
     -- Так, ни из-за чего...
     -- Ну, скажи...
     -- Он сболтнул лишнее...
     -- Про меня что-нибудь?
     Педро  кивнул.  Тогда  она стремительно прижалась губами к  его  губам,
вскочила на ноги и убежала. Он бросился за нею, но Дора где-то спряталась, а
когда  он наконец нашел ее,  в пакгауз  уже  входили "капитаны". Дора издали
улыбнулась Педро -- в улыбке этой не было насмешки или лукавства. Но глядела
она на него совсем не так, как на других: это был взгляд влюбленной девушки,
чистой и  робкой.  Быть может,  ни  он, ни она не знали,  что это  любовь. В
старом, еще  колониальных времен,  пакгаузе  расцвела самая что  ни  на есть
романтическая  любовь,  хоть  в эту ночь и  не было луны.  Дора  улыбалась и
опускала глаза, а иногда вдруг томно щурилась, думая, что так  и  полагается
вести  себя  влюбленной.  И  сердце  ее  начинало  биться  чаще,  когда  она
взглядывала на него. Но Дора не знала, что это и есть любовь. Наконец взошла
луна, осветила своим желтоватым сиянием весь пакгауз.  Педро лежал на песке,
закрыв глаза,  и видел перед собой Дору. Он почувствовал, что она  подошла и
села рядом.
     -- Теперь ты моя невеста. Я женюсь  на тебе, --  сказал он, по-прежнему
не открывая глаз.
     -- Ты мой жених, -- тихонько произнесла Дора.
     Ни он, ни она не знали, что это  и есть любовь, но чувствовали: то, что
творится с ними, -- прекрасно.
     Когда в пакгауз  вернулись  Безногий и Большой Жоан, Педро  поднялся  и
подошел  к  ним.  Сели  вокруг  свечки  Профессора. Дора  --  между Жоаном и
Долдоном. Тот закурил и сказал девочке:
     -- Я разучил такую самбу -- умереть...
     -- Ты очень здорово играешь на гитаре, -- ответила она.
     -- Еще бы! На всех праздниках -- первый человек!
     Педро оборвал их  разговор. Тут все  заметили  его разбитое лицо, стали
спрашивать, в чем дело, и он рассказал.
     --  Это так  оставлять нельзя... -- засмеялся  Безногий.  -- Дело твое,
конечно, но я бы не стерпел.
     Был выработан план операции,  и  в полночь  человек тридцать  вышли  из
пакгауза  и  направились  к  Пор-то-да-Ленья,  --  там  под  мостом  и   под
перевернутыми лодками ночевала обычно шайка Эзекиела. Рядом с Педро шагала и
Дора, где-то раздобывшая себе нож.
     -- Ты прямо как Роза Палмейрао... -- восхитился Безногий.
     Не  было  на  свете  женщины  отважней Розы Палмейр