м
сбродом...
     -- Это дети, сударыня.
     Старуха окинула его высокомерным взглядом и презрительно поджала губы.
     -- Хороши дети, -- процедила она.
     --  Господь  наш  говорил:  "...пустите  детей приходить  ко  мне  и не
возбраняйте им, ибо таковых есть  царство божие..."  -- сказал падре громче,
как будто желая заглушить звенящую в голосе вдовы злобу.
     --  Нет, это не дети, это воры. Мерзавцы,  ворье, подонки. Это не дети.
Может  быть,  это и есть те самые "капитаны"?.. Бандиты!  -- повторила она с
отвращением.
     Мальчишки  продолжали  разглядывать  старуху с беззлобным  интересом, у
одного  лишь Безногого,  подошедшего  поближе  (дядюшка  Франса сменил его),
вспыхнула  в  глазах  ненависть.  Педро  Пуля  шагнул  к  старухе, попытался
объяснить ей:
     -- Его преподобие хотел помочь...
     Но та шарахнулась в сторону, не дав ему договорить:
     -- Не  подходи! Не смей  приближаться ко мне, негодяй!  Не  будь  здесь
нашего священника, я давно позвала бы полицию!
     Педро Пуля расхохотался прямо  ей  в  лицо: не будь  здесь  священника,
старуха  давно лишилась  бы своего ожерелья,  да  и лорнета  в придачу. Дона
Маргарида  надменно удалилась, не преминув  на прощанье бросить  падре  Жозе
Педро:
     -- Смотрите, как бы такие знакомства не отразились на вашей судьбе...
     Педро Пуля захохотал еще громче; засмеялся и падре, хотя на душе у него
было невесело: злобное  тупоумие старухи сильно  огорчило его. Но карусель с
нарядными детишками продолжала крутиться,  и мало-помалу "капитаны" позабыли
об  этой  встрече,  снова  заглядевшись  на  разноцветные огни, на  лошадок,
размечтавшись о  том времени, когда и они вскочат им на  спины.  "А все-таки
они еще дети!" -- подумал падре Жозе Педро.

     Вечером  полил  дождь. Но  потом ветер разогнал  черные тучи, выглянула
полная  луна,  заблистали звезды. На рассвете "капитаны" пришли  на площадь.
Безногий запустил  мотор,  и все мигом  позабыли, что они не такие, как все,
что  у них нет дома и отца с  матерью, что они. как взрослые,  добывают себе
пропитание воровством, что их шайка наводит ужас  на горожан.  Они  позабыли
слова  старухи  с  лорнетом.  Позабыли  все на  свете, вскочив  на  лошадок,
несшихся в сиянии  разноцветных огней по кругу карусели. Ярко светила  луна,
блистали  звезды,  но  куда ж  им было  до  синих, зеленых,  желтых, красных
фонариков Большой Японской Карусели?!

НА ПРИЧАЛАХ

     Педро Пуля швырнул монету в четыреста рейсов, и она, ударившись о стену
таможни, отскочила  к ногам  Долдона.  Медяк Леденчика упал  между  монетами
Долдона  и Педро.  Долдон,  сидя  на  корточках,  внимательно  следил за  ее
полетом. Вытащив изо рта сигарету, он сказал:
     -- Это по мне. Люблю, когда сначала не везет.
     Они продолжили игру, но вскоре медяки Долдона и Леденчика  перекочевали
в карман Педро Пули.
     Прямо перед ними покачивались на якорях рыбачьи баркасы. Из ворот рынка
толпой выходили люди. В этот  час троица "капитанов" поджидала Богумила: его
баркас  должен был вот-вот причалить к берегу.  Капоэйрист отправился ловить
рыбу: кормило-то его все-таки море. Игра в "пристеночек" продолжалась до тех
пор, пока Педро Пуля не обыграл своих партнеров в пух и прах. Шрам у него на
щеке заблестел, обозначился четче. Он  любил схватиться в честном поединке с
сильными партнерами вроде Леденчика -- тот долго не  знал себе равных в этой
игре -- или Долдона. Когда игра кончилась, Долдон вывернул карманы:
     -- Одолжи-ка мне немного, видишь -- ни гроша не осталось, -- и добавил,
поглядев на парусники: -- Богумил подгребет попозже. Сходим на причалы.
     Леденчик сказал, что останется и будет ждать, а Педро  Пуля согласился.
Они шли по берегу, ноги их вязли в глубоком песке. Какое-то судно отваливало
от пятого причала, где суетились грузчики. Педро Пуля спросил Долдона:
     -- Не хотел бы плавать?
     -- Там видно будет... Мне и здесь неплохо. От добра добра не ищут.
     -- А  вот я бы пошел в матросы. Как здорово лазать по мачтам!.. А когда
шторм!.. Помнишь ту  историю -- Профессор нам читал?  Ну,  как они  попали в
ураган? Красота!
     -- Да, здорово...
     Педро  стал  вспоминать  историю Профессора. А Долдон  подумал: дураком
надо быть, чтоб  по своей воле уехать из  Баии.  Вот он подрастет немного, и
начнется  расчудесная  жизнь  портового  молодца: нож за  поясом,  гитара за
спиной, красотка на пляже. Чего еще надо? Вот жизнь, достойная мужчины.
     Они подошли к воротам  Седьмого пакгауза. На ящике сидел Жоан де  Адан,
чернокожий грузчик-силач, принимавший участие  во  всех забастовках, гроза и
предмет восхищений всех портовых докеров. В зубах трубка, мышцы чуть не рвут
рубаху.
     -- Кого я вижу?! Долдон! Капитан Педро!
     Он  неизменно   называл  Педро  капитаном  и  любил  поболтать  с  ним.
Подвинувшись,  Жоан  де  Адан  уступил  Пуле краешек  своего  ящика,  Долдон
пристроился  на  корточках.  Рядом  продавала  апельсины