оличество фур, покрытых белым  холстом. Некоторые из нас
сели

на  коней  и, проскакав  несколько  шагов,  увидели их,  подобно флоту,  на
парусах  подвигавшемуся.  Немедленно штабс-ротмистр  Бедряга 3-й,  поручики
Бекетов и  Макаров с  гусарами и казачьи  полки помчались к  ним наперерез.
Передние  ударили  на  прикрытие,  которое,  после  нескольких  пистолетных
выстрелов, обратилось  в бегство; но, быв  охвачено Бугским полком, бросило
оружие. Двести шестьдесят рядовых разных полков, с лошадьми их, два офицера
и  двадцать фур,  полных хлебом и  овсом, со  всею упряжью, попались  нам в
руки.

До сего времени все предприятия мои были направлены между Гжатью и Вязьмою.
Успех их пробудил деятельность французского губернатора[23]. Он, собрав все
конные, чрез город сей  следующие, команды, составил сильный отряд (из двух
тысяч рядовых,  восьми офицеров и одного  штаб-офицера) и предписал ему[24]
очистить от  набегов моих все пространство  между Вязьмою и Гжатью, разбить
непременно мою  партию и привезти меня в Вязьму живого  или мертвого[25]. О
таковой  неучтивости я извещен был  еще 13-го сентября, а  15-го, по взятии
транспорта, уведомился чрез конного  крестьянина, что отряд сей подошел уже
к Федоровскому. Я старался, сколь возможно, чтобы случайность не мешалась в
предприятия и извороты мои, вследствие чего вся моя партия выступила сейчас
из Теплухи и пошла  по дороге к селу Шуйскому. Пройдя некоторое расстояние,
она  по лощине, покрытой  лесом, повернула  круто вправо, перешла  вне вида
Теплухи  столбовую дорогу  и отступила  чрез Румянцеве в  Андреевское. Там,
проведя  ночь  в строжайшей  осторожности,  пошла усиленным  шагом на  село
Покровское,   находившееся   в    пяти   верстах   от   столбовой   дороги.

Перемещение мое основывалось на трех предположениях: или отряд, назначенный
против  меня  действовать,  потеряв  меня  из  виду,  обратится  к  первому
назначению  своему,  то есть  продолжать  будет  путь свой  к Москве;  или,
гоняясь за  мною от Дорогобужа до Гжати и от  Гжати к Дорогобужу, и изнурит
лошадей своих, и представит  мне случай поразить его с меньшим затруднением
или, разделясь,  чтобы охватить  меня, подвергнет себя  разбитию по частям.

Восемнадцатого, вечером,  по прибытии нашем в  село Покровское, крестьянин,
пришедший с  большой дороги,  объявил нам, что он  видел пехотного солдата,
бежавшего  из транспорта  пленных наших,  которые остановились на  ночлег в
селе Юреневе,  и что сей солдат ночует в  селе Никольском, между Юреневом и
Покровским.  Я спросил  крестьянина, может  ли он  привести ко  мне солдата
сего? Он  отвечал, что может, но что так как  одному ему идти туда страшно,
то просит  казака проводить его. Я ему  дал известного урядника Крючкова, и
они отправились.

Девятнадцатого, за  два часа перед рассветом,  посланные мои возвратились и
привели  этого солдата. Он  объявил мне,  что, точно, тысяча  человек наших
пленных  остановилась в  Юреневе, что  часть их  заперта в церкви,  а часть
ночует в селе по избам, где расположена и часть прикрытия, состоящего всего
из трехсот человек. Я велел садиться на коней, и, пока партия вытягивалась,
Крючков  при   крестьянине  и  солдате  рассказал   мне,  как,  подъехав  к
Никольскому, они встретили прохожего, который объявил им, что при нем вошла
в оное село шайка  мародеров, как крестьянин оробел и не смел войти в село,
но  что он,  Крючков, расспрося  его подробно  о месте, где  ночует солдат,
надел  на себя  кафтан крестьянина,  вошел в село,  наполненное французами,
прямо  пришел к  сенному сараю,  где, по  рассказу крестьянина,  должен был
ночевать  солдат,  разбудил и  вывел  его оттуда.  Такой отважный  поступок
усугубил  большое уважение  к нему  всех его  товарищей, а меня  поставил в
приятную обязанность донести о том самому светлейшему.

Мы обошли Никольское и остановились за четверть версты от Юренева; еще было
час времени до рассвета.  К несчастью, пока партия была на марше, транспорт
пленных поднялся и пошел далее по Смоленской дороге, оставя место свое трем
баталионам польской  пехоты, шедшим от стороны  Смоленска в Москву. Один из
них

расположился  в селе,  а два  за церковью,  на биваках.  Войска сии  были в
совершенной  оплошности,  что доказывает  неумышленность сего  перемещения.

Основываясь  на рассказе  солдата  и полагая,  что  в самом  селе не  более
половины прикрытия, ибо другую половину я полагал около церкви, заключавшей
в себе другую часть  наших пленных, я с рассветом осмотрел местоположение и
приказал  шестидесяти   человекам  пехоты,  прокравшись   лощиною  к  селу,
вторгнуться в  средину улицы, закричать:  "Ура, наши, сюда!" -  и на штыках
вынести  вон неприятеля.  Сею пехотою  командовал отставной  мичман Николай
Храповицкий.

В одно время Бугский полк должен был объехать село и стать на чистом месте,
между деревнею  и церковью,  дабы отрезать дорогу  оставшимся от поражения.
Прежний  мой отряд  и  Тептярский полк  я  оставил в  резерве и  расположил
полускрытно около леса, приказав им открывать разъездами столбовую дорогу к
Вязьме.

Распор