горы, и, со склона обрушившись, глыба
       Пала; паденье ее отдалось словно громом в эфире,
240 Дрогнули берег и дол, и поток отхлынул в испуге.
       Кака подземный чертог открылся взору Алкида,
       Новый провал обнажил глубины темной пещеры,–
       Так разверзает порой напор неведомой силы
       Пропасть в толще земной, и богам ненавистное царство
245 Взору является вдруг в глубине зияющей бездны,
       И от проникших лучей трепещут бледные маны.
       Вор, застигнут врасплох внезапно хлынувшим светом,
       Заперт в полой скале, метался с воем истошным;
       Стрелами сверху его осыпал Геркулес и любое
250 В ход оружье пускал – и огромные камни, и сучья.
       Видит Как, что ему от погибели некуда скрыться;
       Начал он дым изрыгать из пасти,– дивное дело! –
       Все свое логово мглой непроглядной наполнил поспешно.
       Зренья героя лишив, сгустилась под сводом пещеры
255 Дымная тьма – лишь порой прорезал ее пламени отблеск.
       Тут не стерпел Геркулес и в провал, огнем полыхавший,
       Прыгнул стремглав – туда, где сильней колыхался волнами
       Дым, где черный туман по пещере бурно клубился.
       Кака во тьме он настиг, изрыгавшего дым бесполезный,
260 Крепко руками обвил, и прижал, и сдавил его, так что
       Вылезли тотчас глаза, пересохло бескровное горло.
       Двери сорвав, отворил Геркулес пещеру злодея,
       Небо увидело вновь похищенный скот (отпирался
       Вор понапрасну) и труп безобразный, который Алкидом
265 За ноги вытащен был. А мы, наглядеться не в силах,
       Страшным дивимся глазам и мохнатой груди полузверя,
       Смотрим в раскрытую пасть, из которой не бьет уже пламя.
       С той поры Геркулеса мы чтим, и потомки охотно
       Праздник этот блюдут. А Потиций – его учредитель,
270 С ним Пинариев дом хранит Геркулеса святыни.
       Этот алтарь, что у нас будет зваться Великим вовеки,
       Бог воздвиг, чтобы он был для нас великим вовеки.
       Юноши! С нами и вы почтите подвиг столь славный,
       Свежей листвой увенчайте чело и, кубки подъемля,
275 К общему богу воззвав, возлиянье вином сотворите".
       Молвил – ив кудри себе Геркулесова тополя ветви
       Вплел он, и пали ему на чело двухцветные листья.
       Кубок священный своей он наполнил рукой – и немедля
       Гости, взывая к богам, над столом творят возлиянье.

280         Ниже Веспер меж тем спустился по склону Олимпа.
       Вот подходят жрецы во главе с Потицием ближе,
       Факелы держат они, по обычаю в шкуры одеты.
       Вновь накрывают на стол: те, что после пира приятны,
       Яства несут и алтарь отягчают блюдами щедро.
285 Салии с песней меж тем окружают жертвенник дымный,–
       Тополя ветви у всех вкруг висков обвиваются мягко.
       Слева – юношей хор, а справа – старцев, и песней
       Подвиги бога они прославляют: как задушил он
       Змей, что ему в колыбель были посланы мачехой злобной,
290 Как Эхалии он и Трои могучие стены
       Приступом взял и сколько трудов он вынес суровых,
       Отданный в рабство царю Эврисфею по воле Юноны.
       "Ты, кто стрелами настиг, необорный, Гилея и Фола –
       Тучи двувидных сынов, ты, сразивший критское диво
295 И под Немейской скалой исполинского льва победивший!
       Страшен и Стиксу ты был, и псу, что Орк охраняет,
       Лежа на груде костей обглоданных в гроте кровавом,–
       Ты же страха не знал: ни чудовищ вид, ни Тифея
       Поднятый меч не пугали тебя, был ясен твой разум
300 В час, когда Лерны змея тебе сотней жал угрожала.
       Праздник свой посети, громовержца истинный отпрыск,
       К нам благосклонен пребудь, Олимпа новая гордость!"
       Бога песней такой прославляли они, прибавляя
       Повесть о Каке, о том, как наполнил он дымом пещеру.
305 Роща вторила им, и эхом холмы отвечали.

                Праздничный был закончен обряд, и в город обратно
       Двинулись все. Впереди шел Эвандр, удрученный годами,
       Рядом с собой удержал Энея он и Палланта
       И, чтобы путь скоротать, о многом беседовал с ними.
310 Смотрит Эней, проворный свой взор обращая повсюду:
       Место ему по душе. Обо всем расспросить он стремится,
       Радостно слушает все, что о древних мужах повествует
       Царственный старец Эвандр, основатель римской твердыни:
       "Жили в этих лесах только здешние нимфы и фавны;
315 Племя первых людей из дубовых стволов тут возникло.
       Дикие нравом, они ни быков запрягать не умели,
       Ни запасаться ничем, ни