Только лишь выставил Турн на Лаврентской крепости знамя, Знак подавая к войне, и трубы хрипло взревели, Только лишь резвых коней он стегнул, потрясая оружьем, Дрогнули тотчас сердца, и весь, трепеща в нетерпенье, 5 Лаций присягу дает, и ярится буйная юность. Первые между вождей – Мессап и Уфент и с ними Враг надменный богов, Мезенций,– приводят на помощь Войску отряды, согнав земледельцев с полей опустевших Венул отправлен послом к Диомеду великому в город, 10 Звать на помощь его и поведать, что прибыли в Лаций Тевкров суда и с собой привезли побежденных пенатов, Что утверждает Эней, будто царский престол предназначен Роком ему, что много племен к дарданцам примкнуло, Ибо слава вождя возрастает в крае Латинском. 15 Что же замыслил Эней и чего стремится достигнуть, Если будет к нему благосклонна в битвах Фортуна,– То Диомеду видней, чем царю Латину иль Турну. Вот что в Латинской земле совершалось в то время. И это Видит Эней – ив душе, словно волны, вскипают заботы, 20 Мечется быстрая мысль, то туда, то сюда устремляясь, Выхода ищет в одном и к другому бросается тотчас. Так, если в чане с водой отразится яркое солнце Или луны сияющий лик,– то отблеск дрожащий Быстро порхает везде, и по комнате прыгает резво, 25 И, взлетев к потолку, по наборным плитам играет. Ночь опустилась на мир, и в глубокой дреме забылись Твари усталые – птиц пернатое племя и звери. Только родитель Эней, о печальной войне размышляя, Долго в тревоге не спал и лишь в поздний час под холодным 30 Небом у берега лег, обновляя силы покоем. Тут среди тополей, из реки поднявшись прекрасной, Старый бог этих мест, Тиберин явился герою; Плащ голубой из тонкого льна одевал ему плечи, Стебли густых тростников вкруг влажных кудрей обвивались. 35 Так он Энею сказал, облегчая заботы словами: "Славный потомок богов! От врагов спасенную Трою Нам возвращаешь ты вновь и Пергам сохраняешь навеки. Гостем ты долгожданным пришел на Лаврентские пашни, Здесь твой дом и пенаты твои – отступать ты не должен! 40 Грозной войны не страшись: кипящий в сердце бессмертных Гнев укротится, поверь. Думаешь ты, что тебя сновиденье морочит пустое? Знай: меж прибрежных дубов ты огромную веприцу встретишь, Будет она лежать на траве, и детенышей тридцать 45 Белых будут сосать молоко своей матери белой. Место для города здесь, здесь от бед покой обретешь ты. Тридцать кругов годовых пролетят – и Асканий заложит Стены, и городу даст он имя славное – Альба. Это ты знаешь и сам. А теперь со вниманьем послушай: 50 Как победить в грозящей войне, тебя научу я. В этом краю аркадцы живут, Палланта потомки; В путь за Эвандром они, за знаменем царским пустились, Выбрали место себе меж холмов, и построили город, И нарекли Паллантеем его в честь предка Палланта. 55 Против латинян они ведут войну непрестанно, С ними союз заключи, призови в свой лагерь на помощь. Сам вдоль моих берегов по реке тебя поведу я, Чтобы на веслах ты мог подняться против теченья. Сын богини, проснись! Уж заходят ночные светила, 60 Тотчас Юноне мольбы вознеси по обряду, чтоб ими Гнев ее грозный смирить. А меня и после победы Можешь почтить. Пред тобой полноводной смыкающий гладью Склоны двух берегов, через тучные нивы текущий Тибр, лазурный поток, небожителей сердцу любезный. 65 Здесь величавый мой дом, столица столиц, вознесется!" Кончил речь свою бог и в глубокой заводи скрылся. Тотчас же сонная тьма с очей Энея слетела, Встал он, взгляд устремил восходящему солнцу навстречу, Влагу речную в горсти по обряду поднял высоко, 70 Молвил, мольбы обратив к просторам светлеющим неба: "Нимфы лаврентские, вы, породившие племя потоков, Ты, отец Тиберин, с твоей рекою священной, Нас храните от бед и на лоно примите Энея! Где бы ни бил из земли твой родник, в каких бы озерах 75 Твой ни таился исток,– ты, кто сжалился в горе над нами, Будешь всегда дарданцами чтим, всегда одаряем, Бог рогоносный речной, Гесперийских вод повелитель,– Знак мне яви, о благой, подтверди свои прорицанья!" Вымолвив, два корабля двухрядных выбрал из флота, 80 Спутникам роздал мечи и число гребцов он пополнил. Тут изумленным очам внезапно чудо явилось: Веприцу между стволов увидали белую тевкры, С выводком белым она на траве лежала прибрежной. Тотчас справляет обряд дарданский вождь и приносит 85 В жертву свинью и приплод на алтарь твой, царица бессмертных. Воды Тибр укротил, всю ночь бурлившие грозно, Ток свой быстрый сдержал и смирил шумливые волны, Тихая, словно в пруду иль в стоячем топком болоте, Гладь простерлась реки, не противясь вёсел усильям. 90 Мчатся быстрей корабли, и рокочут приветливо струи, Плавно скользит смолёная ель, и волны дивятся, Берег дивится лесной небывалому зрелищу, видя, Как на корме расписной сверкает медью оружье. Веслами влагу гребцы и днем и ночью тревожат. 95 Скрыты стеною лесов, плывут вдоль долгих излучин И рассекают ладьи в реке отраженную зелень. Солнца огненный круг с вершины неба спускался В час, когда тевкры вдали увидали твердыню и стены, Редкие кровли домов, что теперь до неба возносит 100 Гордый Рим; а тогда владел небогатым наделом Царь Эвандр. И к нему корабли повернули дарданцы. Праздничным был этот день: приносил владыка аркадцев Сыну Алкмены и всем богам торжественно жертвы В роще у стен городских. Паллант с родителем рядом, 105 Граждан цвет молодых и сенаторы в бедных одеждах Ладан жгли, и алтарь дымился теплою кровью. Вдруг сквозь чащу они увидали: мчатся все ближе Стройные два корабля, и бесшумно работают весла. Смотрят со страхом на них и срываются с места аркадцы, 110 Бросив столы. Но отважный Паллант прерывать запрещает Им священный обряд и, с копьем к реке устремившись, Издали кличет с холма: "Какая нужда, о пришельцы, Вас погнала в неизведанный путь? Куда вы плывете? Кто вы? Откуда ваш род? Нам войну или мир принесли вы?" 115 Молвил в ответ родитель Эней и с кормы корабельной К юноше руку простер с миротворной ветвью оливы: "В Трое мы рождены, и враждебны латинянам наши Копья: на нас, беглецов, нападает надменное племя. Мы к Эвандру плывем. Так скажите ж ему, что явились 120 Войска дарданцев вожди о подмоге просить и союзе". Замер Паллант, поражен незнакомцев именем славным: "Кто бы ты ни был, сойди на берег скорей и поведай Сам отцу обо всем и гостем будь в нашем доме!" Юноша долго в руке сжимает руку героя, 125 Вместе берег они покидают и в рощу вступают. Дружеской речью Эней царя приветствовал, молвив: "Лучший из греков, из всех, к кому по воле Фортуны Я обращался с мольбой, простирая увитые ветви! Не устрашило меня, что данайцев ты вождь и аркадец, 130 Связанный кровным родством с Агамемноном и Менелаем. Вера в доблесть мою и богов прорицанья святые, Громкая слава твоя и наши общие предки,– Все заставляло меня стремиться к тебе и с охотой Выполнить волю судьбы. Ведь был среди тевкров пришельцем 135 Трои создатель Дардан, Атлантидой Электрой рожденный (Греки так говорят). А отцом прекрасной Электры Был многомощный Атлант, подпирающий небо плечами. Вам же Меркурий – отец, а он на студеной Киллене В горных лесах был зачат и рожден Юпитеру Майей; 140 Майи родителем был, если верить можно преданьям, Тот же Атлант, подъемлющий свод многозвездного неба. Значит, вырос твой род из того же корня, что род мой. Помня об этом, к тебе я послов не слал, не старался Ловко тебя испытать, но, судьбу и жизнь тебе вверив, 145 Сам я пришел и с мольбой к твоему явился порогу. Давново племя на нас, как на вас, ополчилось войною; Рутулы мнят, что, тевкров изгнав, уж не встретят преграды И Гесперийскую всю повергнув землю под иго, Оба себе подчинив ее омывающих моря. 150 Клятву мне дай и прими! Ведь средь нас немало отважных В битвах сердец, немало бойцов, испытанных в деле". Так Эней говорил. А царь собеседнику в очи Пристальным взором смотрел и разглядывал долго героя. Кратко он молвил в ответ: "О как, храбрейший из тевкров, 155 Рад я тебя принять и узнать! Как счастлив я вспомнить Облик Анхиза-отца и голос друга услышать! Помню я: некогда сын владыки Лаомедонта, Ехал к сестре Гесионе Приам в Саламинское царство И по пути посетил холодной Аркадии землю. 160 Юность первым пушком мне щеки тогда одевала, Всем я дивился гостям – и троянским вождям, и Приаму,– Но выделялся Анхиз и средь них красотою и ростом. Юной любовью к нему загорелось в груди моей сердце, Жаждал я с ним в беседу вступить, пожать ему руку. 165 Вот почему я к нему подошел и увел за собою В дом Финея. И он на прощанье плащ златотканый Мне подарил, и колчан, ликийскими стрелами полный, И золотую узду,– я теперь ее отдал Палланту. Тот, что ты просишь, союз уж давно заключен между нами, 170 Вам и припасов я дам, и завтра, чуть загорится Новый рассвет, вы пуститесь в путь, подкрепленьем довольны. Ныне же, если пришли вы на праздник наш ежегодный, С нами справьте его (отложить мне не вправе обряды), К новым союзникам вы привыкайте за трапезой общей!" 175 Вымолвив так, повелел он снова кубки расставить, Яства подать и гостей усадил на сиденья из дерна; Только Энея Эвандр отличил, пригласив его рядом Сесть на кленовый престол, на мохнатую львиную шкуру. Юноши тут во главе с жрецом приносят проворно 180 Бычьи туши с огня и корзины с дарами Цереры, Тяжкие ставят на стол кувшины с Вакховой влагой. Мясо с бычьих хребтов вкушают Эней и троянцы, Также и части берут, что для жертв очистительных нужны. Только лишь голод гостей утолен был лакомой пищей, 185 Начал владыка Эвандр: "Не пустым суеверьем, забывшим Древних деянья богов, нам навязаны эти обряды: Чтим мы обычай пиров и алтарь великого бога В память о том, как все мы спаслись от страшной напасти, И по заслугам дары избавителю снова приносим. 190 Прежде, троянский мой гость, погляди на утес тот нависший: Видишь,– отброшены вдаль обломки скал, и покинут Дом на склоне горы, и с откоса осыпались камни. Там пещера была, и в глубинах ее недоступных Прятался Как-полузверь и скрывал от света дневного 195 Гнусный свой лик. У пещеры его увлажненная теплой Кровью дымилась земля, и прибиты над дверью надменной Головы были мужей, оскверненные гноем кровавым. Чудище это Вулкан породил,– потому-то из пасти Черное пламя и дым изрыгал, великан кровожадный. 200 Время, однако, и нам принесло желанную помощь, Бога к нам привело. Появился мститель великий: Подвигом гордый, сразив Гериона трехтелого в битве, Прибыл в наш край победитель Алкид и добычу, ликуя,– Стадо огромных быков – вдоль реки он гнал по долине. 205 Кака неистовый дух соблазняло любое злодейство, Хитрость любая; не мог он и тут удержаться от козней: Самых прекрасных быков четырех увел он из стада, Столько же телок украл, отобравши самых красивых. Но, чтобы след их прямой похитителя тотчас не выдал, 210 Чтобы указывал он в обратную сторону,– вел их Дерзкий разбойник за хвост, и упрятал в недрах пещеры. Ищущим путь указать не могли никакие приметы. С пастбища тою порой погнал Юпитера отпрыск Сытое стадо свое, чтобы дальше в дорогу пуститься. 215 Тут замычали быки, огласив призывом протяжным Рощи окрест, и с холмов побрели они с жалобным ревом. Голос в ответ подала из пещеры глубокой корова, Сделав напрасным вмиг сторожившего Кака надежды. Гневом вспыхнул Алкид, разлилась от обиды по жилам 220 Черная желчь; узловатую он хватает дубину, Мчится по склонам крутым к поднебесной горной вершине. Тут-то впервые мы все увидали испуганным Кака: Бросился тотчас бежать в испуге он прямо к пещере, Эвра быстрей полетел, словно выросли крылья от страха. 225 Цепи железные он оборвал, на которых над входом Камень тяжелый висел, прилаженный отчим искусством, Глыбою дверь завалил и в пещере заперся прочно. Но приближался уже, скрежеща зубами свирепо, Славный тиринфский герой и рыскал яростным взором 230 В поисках входа везде. Обежал он, гневом пылая, Трижды весь Авентин, понапрасну трижды пытался Камень-затвор отвалить и садился трижды, усталый. Глыба кремня на хребте над пещерой Кака стояла, Между утесов крутых выдаваясь острой вершиной; 235 Там, как в удобном дому, гнездились гнусные птицы. Влево клонилась она, над рекой нависая высоко,– Справа налег Геркулес и скалу расшатал, обрывая Корни в недрах горы, и, со склона обрушившись, глыба Пала; паденье ее отдалось словно громом в эфире, 240 Дрогнули берег и дол, и поток отхлынул в испуге. Кака подземный чертог открылся взору Алкида, Новый провал обнажил глубины темной пещеры,– Так разверзает порой напор неведомой силы Пропасть в толще земной, и богам ненавистное царство 245 Взору является вдруг в глубине зияющей бездны, И от проникших лучей трепещут бледные маны. Вор, застигнут врасплох внезапно хлынувшим светом, Заперт в полой скале, метался с воем истошным; Стрелами сверху его осыпал Геркулес и любое 250 В ход оружье пускал – и огромные камни, и сучья. Видит Как, что ему от погибели некуда скрыться; Начал он дым изрыгать из пасти,– дивное дело! – Все свое логово мглой непроглядной наполнил поспешно. Зренья героя лишив, сгустилась под сводом пещеры 255 Дымная тьма – лишь порой прорезал ее пламени отблеск. Тут не стерпел Геркулес и в провал, огнем полыхавший, Прыгнул стремглав – туда, где сильней колыхался волнами Дым, где черный туман по пещере бурно клубился. Кака во тьме он настиг, изрыгавшего дым бесполезный, 260 Крепко руками обвил, и прижал, и сдавил его, так что Вылезли тотчас глаза, пересохло бескровное горло. Двери сорвав, отворил Геркулес пещеру злодея, Небо увидело вновь похищенный скот (отпирался Вор понапрасну) и труп безобразный, который Алкидом 265 За ноги вытащен был. А мы, наглядеться не в силах, Страшным дивимся глазам и мохнатой груди полузверя, Смотрим в раскрытую пасть, из которой не бьет уже пламя. С той поры Геркулеса мы чтим, и потомки охотно Праздник этот блюдут. А Потиций – его учредитель, 270 С ним Пинариев дом хранит Геркулеса святыни. Этот алтарь, что у нас будет зваться Великим вовеки, Бог воздвиг, чтобы он был для нас великим вовеки. Юноши! С нами и вы почтите подвиг столь славный, Свежей листвой увенчайте чело и, кубки подъемля, 275 К общему богу воззвав, возлиянье вином сотворите". Молвил – ив кудри себе Геркулесова тополя ветви Вплел он, и пали ему на чело двухцветные листья. Кубок священный своей он наполнил рукой – и немедля Гости, взывая к богам, над столом творят возлиянье. 280 Ниже Веспер меж тем спустился по склону Олимпа. Вот подходят жрецы во главе с Потицием ближе, Факелы держат они, по обычаю в шкуры одеты. Вновь накрывают на стол: те, что после пира приятны, Яства несут и алтарь отягчают блюдами щедро. 285 Салии с песней меж тем окружают жертвенник дымный,– Тополя ветви у всех вкруг висков обвиваются мягко. Слева – юношей хор, а справа – старцев, и песней Подвиги бога они прославляют: как задушил он Змей, что ему в колыбель были посланы мачехой злобной, 290 Как Эхалии он и Трои могучие стены Приступом взял и сколько трудов он вынес суровых, Отданный в рабство царю Эврисфею по воле Юноны. "Ты, кто стрелами настиг, необорный, Гилея и Фола – Тучи двувидных сынов, ты, сразивший критское диво 295 И под Немейской скалой исполинского льва победивший! Страшен и Стиксу ты был, и псу, что Орк охраняет, Лежа на груде костей обглоданных в гроте кровавом,– Ты же страха не знал: ни чудовищ вид, ни Тифея Поднятый меч не пугали тебя, был ясен твой разум 300 В час, когда Лерны змея тебе сотней жал угрожала. Праздник свой посети, громовержца истинный отпрыск, К нам благосклонен пребудь, Олимпа новая гордость!" Бога песней такой прославляли они, прибавляя Повесть о Каке, о том, как наполнил он дымом пещеру. 305 Роща вторила им, и эхом холмы отвечали. Праздничный был закончен обряд, и в город обратно Двинулись все. Впереди шел Эвандр, удрученный годами, Рядом с собой удержал Энея он и Палланта И, чтобы путь скоротать, о многом беседовал с ними. 310 Смотрит Эней, проворный свой взор обращая повсюду: Место ему по душе. Обо всем расспросить он стремится, Радостно слушает все, что о древних мужах повествует Царственный старец Эвандр, основатель римской твердыни: "Жили в этих лесах только здешние нимфы и фавны; 315 Племя первых людей из дубовых стволов тут возникло. Дикие нравом, они ни быков запрягать не умели, Ни запасаться ничем, ни беречь того, что добыто: Ветви давали порой да охота им скудную пищу. Первым пришел к ним Сатурн с высот эфирных Олимпа, 320 Царства лишен своего, устрашен оружием сына. Он дикарей, что по горным лесам в одиночку скитались, Слил в единый народ, и законы им дал, и Латинской Землю назвал, в которой он встарь укрылся надежно. Век, когда правил Сатурн, золотым именуется ныне: 325 Мирно и кротко царил над народами бог,– но на смену Худший век наступил, и людское испортилось племя, Яростной жаждой войны одержимо и страстью к наживе. Вскоре явились сюда авзонийская рать и сиканы, Стали менять имена все чаще Сатурновы пашни. 330 Много здесь было царей и средь них – суровый и мощный Тибр,– в честь него нарекли и реку италийскую Тибром, И потеряла она старинное Альбулы имя. Так же меня, когда я, из родного изгнанный края, В море бежал, всемогущая власть Фортуны и рока 335 В эти места привела, где и матерью, нимфой Карментой, И Аполлоном самим мне остаться велено было". Молвив, прошел он вперед и алтарь показал и ворота, Что и по сей еще день Карментальскими в Риме зовутся, Ибо доныне у всех здесь в почете имя Карменты, 340 Нимфы-провидицы, встарь предрекавшей великую славу Роду Энея в веках и удел Паллантея высокий. Рощу царь показал, которой Убежища имя Ромул дарует опять, и под камнем холодным Луперкал (Имя дано ему в честь паррасийского Пана-Ликея); 345 Лес Аргилетский Эвандр показал и, поклявшись священным Этим местом, гостям о кончине Арга поведал; Дальше к Тарпейской горе он повел их – теперь Капитолий Блещет золотом там, где тогда лишь терновник кустился. Но и тогда уже лес и скала вселяли священный 350 Трепет в простые сердца и внушали благоговенье. Молвил Эвандр: "Ты видишь тот холм с вершиной лесистой? Там обитает один – но не ведаем, кто – из бессмертных. Верят аркадцы, что здесь мы Юпитера видим, когда он Темной эгидой своей потрясает и тучи сзывает. 355 Видны еще там двух городов разрушенных стены, Память о древних мужах, следы времен стародавних: Янусом был основан один, другой же – Сатурном, Звался Сатурнией он, а первый Яникулом звался". Так в разговорах они до чертогов дошли небогатых 360 Старца Эвандра. Стада попадались навстречу повсюду – Там, где Форум теперь и Карин роскошных кварталы. Царь у порога сказал: "Сюда входил победитель – Сын громовержца и был во дворце этом принят радушно. Гость мой, решись, и презреть не страшись богатства, и дух свой 365 Бога достойным яви, не гнушаясь бедностью нашей". Молвив, под низкий свой кров он могучего вводит Энея И предлагает ему опочить на ложе из листьев, Сверху набросив на них ливийской медведицы шкуру. Ночь опустилась, обняв крылами темными землю. 370 Мать Венера, томясь ненапрасным страхом за сына, Смутой встревожена злой и угрозами буйных латинян, Речи такие вела в золотых палатах Вулкана, Чтобы опять воспылал супруг божественной страстью: "В годы, когда разоряли войной цари Арголиды 375 Отданный роком врагу Пергам, огню обреченный, Я не просила тебя несчастным помочь и оружье Выковать тевкрам твоей рукой искусной, супруг мой: Я не хотела, чтоб ты свой растрачивал труд понапрасну, Хоть перед царскими я была в долгу сыновьями 380 И со слезами не раз на труды Энея смотрела. В землю рутулов он по веленью Юпитера прибыл, Значит, вправе я – мать – молить о доспехах для сына. К просьбе да будет твоя благосклонна священная воля: Некогда внял ты Авроры слезам и мольбам Нереиды. 385 Сколько народов – взгляни! – собралось, какое оружье Точат они на погибель и мне, и сыну, и внуку!" Молвив, она обвила белоснежными мужа руками, Нежно прильнула к нему, ибо он все медлил с ответом; Жаром знакомым Вулкан загорелся тотчас, и пламя 390 В теле его разлилось, пробежав по костям и по жилам. Огненной трещиной так разрывает темные тучи Молний мигающий блеск под удары могучие грома. Хитростям рада всегда и власть красоты своей зная, Видит Венера, что вновь побежден он вечной любовью. 395 Молвит Вулкан: "Для чего начинаешь ты издали речи? Где же твое доверье ко мне? Если б ты захотела, Я и тогда бы посмел сковать для тевкров оружье: Не запрещал ведь ни рок, ни Отец всемогущий, чтоб Троя Десять еще простояла бы лет и продлилась Приама 400 Жизнь. И если теперь ты решилась готовиться к битвам,– Все посулю, что стараньям моим и искусству под силу, Все, что создать я могу, расплавляя электр и железо, Все, что горнам моим и мехам доступно. Не нужно Просьб: на силу мою положись". С Такими словами 405 Ласкам желанным Вулкан предался, и мирной дремотой Он опочил, поникнув на грудь супруги прекрасной. Ночь прошла полпути, и часы покоя прогнали Сон с отдохнувших очей. В это время жены, которым Надобно хлеб добывать за станом Минервы и прялкой, 410 Встав, раздувают огонь, в очаге под золою заснувший, И, удлинив дневные труды часами ночными, Новый урок служанкам дают, ибо ложе супруга Жаждут сберечь в чистоте и взрастить сыновей малолетних. Столь же бодро восстал в такую же раннюю пору 415 С мягкого ложа и бог огнемощный, чтоб взяться за дело. В море Синайском лежит близ Липары Эоловой остров, Скалы крутые на нем день и ночь окутаны дымом, Почву под ними изъел огонь циклоповых горнов, Гулко в пещерах звучат удары молотов тяжких, 420 Докрасна раскалено, скрежещет железо халибов, Пламя гудит в очагах, и несется грохот наружу. Здесь – Вулкана чертог, и Вулканией остров зовется. С выси небесной сюда низошел огнемощный владыка. Тут железо куют в огромном гроте циклопы: 425 Бронт, и могучий Стероп, и Пиракмон с голою грудью. Форму и блеск под руками у них в тот миг обретала Молнии грозной стрела, какие во множестве мечет С неба на землю Отец. Не закончили труд свой циклопы: Облака три волокна, три нити ливня, три части 430 Алого пламени, три дуновенья летучего Австра Сплавить успели они, а теперь добавляли сверканье, Гул, и смятенье, и страх, и пожара проворного ярость. Тут же крылатых колес ободья для Марса ковали, Чтобы их грохотом в бой поднимал он мужей и твердыни. 435 Рядом Паллады доспех, наводящую ужас эгиду, Спешно лощили – затем, чтобы золотом ярче блестела Змей чешуя, чтоб грозней с груди богини глядела Взором мертвых очей голова Горгоны убитой. Молвит этнейским Вулкан циклопам: "Оставьте немедля 440 Все, что начали вы, и мне внемлите! Должны мы Храброму мужу сковать доспехи. Теперь-то потребны Сила, и рук быстрота, и наставник надежный – искусство. Время терять нам нельзя!" И едва он закончил, циклопы Сразу за дело взялись, разделив по жребью работы. 445 Медь ручьями течет, и золото плавится в горнах, Льется халибский металл, наносящий смертельные раны,– Щит создается такой, чтобы стрелы и копья латинян Все он один отразил: в огромный круг семислойный Семь скрепляют кругов. Нагнетают, мехи раздувая, 450 Воздух одни, шипящую медь окунают другие В воду. Пещера гудит от ударов молота гулких, Мерно один за другим поднимают руки циклопы И, зажимая в клещах, раскаленное вертят железо. Бог лемносский пока на Эолии спешно трудился, 455 В скромных палатах Эвандр был разбужен благими лучами Утра и песнею птиц, что под низкою кровлей гнездились. Старец с ложа восстал, облачился туникой белой, Голени плотно обвил ремнями тирренских сандалий, Перевязь через плечо с мечом тегейским повесил, 460 Шкуру пантеры подняв, прикрывавшую левую руку. Тут же к нему подбежали два пса, сторожившие двери, Рядом пошли, ни на шаг от хозяина не отставая. К гостю в дальний покой поспешил герой седовласый, Помня и речи свои, и вчерашние все обещанья. 465 Встал на заре и Эней, и царю навстречу он вышел, С ним был верный Ахат, а с Эвандром – сын его юный. Встретившись, руки они пожали друг Другу и сели В среднем покое дворца, чтоб вести без помехи беседу. Начал Эвандр: 470 "Тевкров доблестный вождь, пока ты жив – не признаю Я, что погиб Илион и потеряно дело троянцев. Силы наши, поверь, нашей славе не равны, и мало Проку от нас в столь грозной войне: Этрусским потоком Здесь отрезаны мы, а оттуда рутул теснит нас. 475 Я же тебе союзником дам народ многолюдный, Царств обильных войска: этот путь к спасенью надежный Случай пред вами открыл. Ты самой приведен к нам судьбою! Здесь по соседству живет, основав на старинных утесах Город Агиллу, народ, отвагой воинской славный: 480 Прибыл из Лидии он и средь гор поселился этрусских. Долгие годы потом угнетал надменный Мезенций Этот гордый народ, подчинив его силой оружья. Что вспоминать о жестоких делах, о неслыханных казнях? О, если б их на него самого обрушили боги! 485 Заживо жертвы свои он привязывал путами к трупам Так, чтобы руки сплелись и уста к устам прижимались,– Пытки мучительной род, убивавший медленной смертью Тех, кто в объятьях лежал среди тленья, гноя и смрада. Дольше не в силах терпеть несказанные эти злодейства, 490 Город восстал на царя: дворец окружают с оружьем, Факелы мечут в него и тирана друзей истребляют. Но средь резни ускользнул и у рутулов скрылся Мезенций, Гостя преступного Турн под защиту принял охотно. Ныне Этрурия вся, справедливой местью пылая, 495 Требует выдать его, угрожая Марсовой силой. Я тебя, о Эней, во главе этих полчищ поставлю: Сомкнутым строем стоят их суда, к сраженьям готовы, Рвутся войска знамена поднять; лишь седой прорицатель Тщится их удержать, предрекая: "О, цвет меонийцев, 500 Гордость отцов! Отвага бойцов и гнев справедливый Вас влекут на врага, и Мезенций мести достоин,– Но не дано победить столь могучий народ италийцам: Нужно вождей иноземных найти!" И рати этрусков В здешних остались полях, устрашенные волей бессмертных. 505 Сам Тархон посылал ко мне послов, предлагая Знаки власти – венец и царский жезл, чтобы только В лагерь к ним я пришел и власть над тирренцами принял. Но не дают мне властителем стать леденящая тело Старость и долгий мой век: не по силам подвиги старцу! 510 Сына отправил бы я – но сабинянки-матери кровью Более с этой землей, чем с чужбиной, связан он. Ты лишь Призван богами, тебе ни года, ни род не преграда: К ним ступай, о могучий вождь италийцев и тевкров! Вместе с тобой я пошлю утешенье мое и надежду – 515 Сына Палланта, чтоб ты в труде Маворса нелегком Был наставник ему, чтоб твои он подвиги видел, Чтобы тобою привык он с юных лет восхищаться. Двести отборных мужей, аркадских всадников крепких Дам я тебе, и столько же даст союзник твой юный". 520 Так говорил он гостям; но сидели, взоры потупив, Сын Анхиза Эней и верный Ахат, и томили Грустное сердце мужам непрестанные мрачные думы. Тут ниспослала им знак Киферея с ясного неба: Вспыхнул мерцающий блеск высоко над землей, и внезапный 525 Грохот раздался вокруг, будто рухнули своды эфира, Ревом тирренской трубы огласились неба просторы, Снова и снова звучал оглушительный грохот над ними. Подняли взоры они: там, где неба не застили тучи, В алом блеске мечи и копья с шумом сшибались. 530 В страхе замерли все. Лишь троянец, грохот заслышав, Тотчас постиг, что дает бессмертная мать обещанье... Молвил он: "Друг, не старайся понять, какие невзгоды Знаменья эти сулят: лишь ко мне взывают с Олимпа! Мать-богиня мне знак подает: если грянут сраженья, 535 С неба мне будет доспех, Вулканом кованный, послан, Помощь нам будет дана. Горе! Сколько смертей ожидает несчастных лаврентцев! Как ты поплатишься, Турн! Как много, Тибр, повлечешь ты Панцирей, шлемов, щитов и тел троянцев отважных! 540 Пусть нарушают союз! Пусть громче требуют битвы!" Так промолвил Эней и с высокой поднялся скамейки. Прежде всего пробудил он уснувший огонь Геркулесов На алтаре и лара почтил, и малых пенатов, Радости полный; и с ним Эвандр и юноши Трои 545 В жертву богам принесли овец по обряду отборных. После того, к кораблям и спутникам вновь воротившись, Самых отважных средь них отобрал Эней, чтобы в битвы С ними вместе идти; а другим предстояло спуститься Вниз по реке и проплыть, не тратя труда, по теченью, 550 Чтобы скорей об отце привезти Асканию вести. Дали аркадцы коней отъезжавшим в Этрурию тевкрам, Лучший скакун был вождю приведен: как чепрак, покрывала Львиная шкура его и сверкала когтей позолотой. Тотчас молва понеслась и наполнила маленький город 555 Слухом о том, что к царю тирренскому всадники едут. Вдвое усердней мольбы возносят матери; ближе Марса пугающий лик; обгоняют страхи опасность. Долго держит Эвандр уходящего сына в объятьях, Не оторвется никак, и ему говорит со слезами: 560 "Если бы сделал меня, воротив минувшие годы, Вновь Юпитер таким, каким под Пренестой сразил я Строй передний врагов и щиты их сжег, победитель; Этой отправил рукой я владыку Эрула в Тартар, Хоть при рожденье ему Ферония-мать даровала – 565 Страшно сказать – три души и три доспеха носил он; Трижды его пришлось убивать – но этой рукою Три души я исторг и сорвал с него столько ж доспехов. Мне бы тогда не пришлось от твоих отрываться объятий, Сын мой! Тогда б не посмел от меня так близко Мезенций 570 Столько людей истребить беспощадным железом и город Стольких граждан лишить, на меня позор навлекая. К вам, о боги, к тебе, о Юпитер, богов повелитель, Я взываю теперь: над властителем сжальтесь аркадцев, Просьбам внемлите отца! Если вашей воле угодно 575 Сына мне возвратить, если рок сохранит мне Палланта, Если живу я, чтоб вновь увидать его, встретиться снова,– Дайте мне жизнь! Я бремя ее понесу терпеливо. Если же мне небывалый удар ты готовишь. Фортуна, Дайте, о дайте сейчас оборваться жизни жестокой, 580 Есть надежда доколь и неведом исход опасений, Сына доколе – ведь в нем лишь одном моя поздняя радость Крепко в объятьях держу, доколе вестник несчастья Ранить мой слух не успел". Так отец, стеная, прощался С сыном; и тут же без чувств унесли его слуги в чертоги. 585 Всадники тою порой из ворот отворенных скакали, Ехал Эней впереди, и с ним Ахат неразлучный, Следом – Трои вожди, и меж них – Паллант, привлекавший Взоры широким плащом и украшенным ярко доспехом. Так же средь звездных огней увлажненный водой Океана 590 Блещет в ночи Люцифер, больше всех любимый Венерой, Лик свой являя святой и с неба тьму прогоняя. Матери, встав на стенах, провожают взором тревожным Облако пыли и в нем горящие медью отряды. Мчит напролом по кустам, сократить стараясь дорогу, 595 Конных воинов строй; далеко их разносятся клики, Глухо копыта коней колотят по рыхлому полю. Есть близ Церейской реки прохладная роща густая,– Издавна чтима она как святыня; ее окружают Склоны крутые холмов, темнохвойной елью поросших. 600 Рощу и празднество в ней, как гласит преданье, Сильвану, Богу пашен и стад, в старину посвятили пеласги, Первыми в давние дни владевшие краем Латинским. Неподалеку Тархон и тирренцы в местах безопасных Лагерь разбили; с холма крутого был всадникам виден 605 Стан многолюдный его и шатры на поле просторном. Спешился здесь родитель Эней и отряд его юный, Чтобы могли отдохнуть и усталые люди, и кони. Тою порой в облаках эфирных летела Венера, Дар Энею несла, и, в долине укрытой увидев 610 Сына от всех вдалеке за рекою теплой, богиня Вышла навстречу ему и такое молвила слово: "Вот он, обещанный дар, искусством создан Вулкана, Можешь ты вызвать теперь из надменных лаврентцев любого Без колебаний на бой, не страшась и отважного Турна". 615 Молвив так, обняла Киферея любимого сына И положила пред ним под дубом доспех лучезарный. Рад богини дарам и горд великою честью, Смотрит и смотрит Эней, и очей не может насытить, Вертит подолгу в руках и со всех сторон озирает 620 С грозной гривою шлем, и с клинком, как пламя, горящим Меч, роковой для врагов, и прочный панцирь из меди Алой, как свежая кровь иль как туча на небе закатном, В час, когда солнца лучи раскалят ее блеском пурпурным. Легкие он поножи берет из чистейшего сплава 625 Золота и серебра, и копье, и щит несказанный. Бог огнемощный на нем италийцев и римлян деянья Выковал сам, прорицаний не чужд и грядущее зная: Был там Аскания род до самых далеких потомков, Были и все чередой сраженья грядущих столетий. 630 Вот волчица лежит в зеленой Марса пещере Щенная; возле сосцов у нее играют без страха Мальчики – два близнеца – и сосут молоко у мохнатой Матери; нежно она языком их лижет шершавым, Голову к ним повернув, и телам их расти помогает. 635 Рядом виден и Рим и цирк, где похищены были В пору Великих игр беззаконно сабинские девы, Из-за которых войной на дружину Ромула тотчас Старец Татий пошел, властитель Курий суровых. Тут же оба царя, прекратив сраженье, стояли 640 С чашами пред алтарем и, союз народов скрепляя, Вместе они приносили свинью Юпитеру в жертву; 654 Новый за ними дворец стоял под соломенной кровлей. 642 Выковал рядом Вулкан и квадриги, что врозь разбегаясь, Меттия лживого рвут – чтоб держал ты слово, альбанец! По лесу Тулл за собой влечет клочки его тела, 645 Капли кровавой росы окропляют колючий кустарник. Здесь же Порсенна велит, чтоб Тарквиний изгнанный принят В Риме был вновь, и город теснят осадой этруски, Но за свободу идут на мечи врагов энеады. Вот он – словно живой, словно дышит гневной угрозой – 650 Царь, услыхавший, что мост обрушен Коклесом дерзко, Что, через Тибр переплыв, избежала Клелия плена. Вот в середине щита, высокий заняв Капитолий, Манлий у храма стоит, охранитель твердыни Тарпейской; 655 Вот и серебряный гусь меж колонн золотых пролетает, Воинам громко кричит, что противник уже у порога,– Галлы меж тем по кустам под защитой тьмы и безлунной Ночи идут в тишине и уже занимают твердыню. Золотом ярко горят и волосы их и одежды, 660 Блещут полоски плащей, и вкруг белых шей золотые Вьются цепи у них; в руках у каждого по два Дрота альпийских, и каждый щитом прикрывается длинным. Рядом выковал бог островерхие фламинов шапки, Салиев древних прыжки и щиты, упавшие с неба, 665 Также луперков нагих и повозок праздничный поезд, Строгих везущий матрон. А поодаль виден был Тартар, Дита глубокий провал и жестокие кары злодеев: Здесь, Катилина, и ты, прикованный к шаткому камню, В лица фурий глядишь, неотступным терзаемый страхом. 670 Рядом – праведных сонм и Катон, им дающий законы. Весь опоясало щит из червонного золота море, Волны седые на нем взметают пенные гребни, Светлым блестя серебром, проплывают по кругу дельфины, Влагу взрывая хвостом и соленый простор рассекая. 675 Медью средь моря суда сверкали: Актийскую битву Выковал бог на щите; кипели Марсовы рати, Всю Левкату заняв, и плескались валы золотые. Цезарь Август ведет на врага италийское войско, Римский народ, и отцов, и великих богов, и пенатов; 680 Вот он, ликуя, стоит на высокой корме, и двойное Пламя объемлет чело, звездой осененное отчей. Здесь и Агриппа – к нему благосклонны и ветры и боги – Радостно рати ведет, и вокруг висков его гордо Блещет ростральный венок – за морские сраженья награда. 685 Варварской мощью силен и оружьем пестрым Антоний, Берега алой Зари и далеких племен победитель: В битву привел он Египет, Восток и от края вселенной Бактров; с ним приплыла – о нечестье! – жена-египтянка. В бой устремились враги, и, носами трехзубыми взрыта, 690 Веслами вся взметена, покрылась пеной пучина. Дальше от берега мчат корабли; ты сказал бы – поплыли Горы навстречу горам иль Циклады сдвинулись с места – Так толпятся мужи на кормах, громадных, как башни, Копий летучий металл и на древках горящую паклю 695 Мечут, и кровью опять обагряются нивы Нептуна. Войску знак подает царица египетским систром И за спиной у себя не видит змей ядовитых. Чудища-боги идут и псоглавый Анубис с оружьем Против Нептуна на бой и Венеры, против Минервы. 700 В гуще сражения Марс, из железа кован, ярится, Мрачные Диры парят над бойцами в эфире высоком, В рваной одежде своей, ликуя, Распря блуждает, Ходит следом за ней с бичом кровавым Беллона. Сверху взирая на бой, Аполлон Актийский сгибает 705 Лук свой, и в страхе пред ним обращается в бегство Египет, Следом инды бегут и арабы из Савского царства. Вот и царица сама призывает попутные ветры, Все паруса распустить и ослабить снасти готова. Как побледнела она среди сечи в предчувствии смерти, 710 Как уносили ее дуновенья япигского ветра,– Выковал все огнемощный кузнец. А напротив горюет Нил: одежды свои на груди распахнул он широкой, Кличет сынов побежденных к себе на лазурное лоно. Здесь же, с триумфом тройным вступивший в стены столицы, 715 Цезарь исполнить спешит свой обет богам италийским, Триста по Риму всему освящая храмов огромных. Улицы вкруг ликованьем полны и плеском ладоней, В каждом святилище хор матрон и жертвенник в каждом, Пред алтарем тельцы на земле в изобилье простерты. 720 Сидя у входа во храм Аполлона лучистого. Цезарь Разных племен разбирает дары и над гордою дверью Вешает их; вереницей идут побежденные длинной,– Столько же разных одежд и оружья, сколько наречий. Здесь и номадов народ, и не знающих пояса афров 725 Мульцибер изобразил, гелонов, карийцев, лелегов С луками; тут и Евфрат, укротивший бурные воды, Рейн двурогий. Араке, над собой мостов не терпящий, Даги, морины идут, дальше всех живущие смертных. Видит все это Эней, материнскому радуясь дару, 730 И, хоть не ведает сам на щите отчеканенных судеб, Славу потомков своих и дела на плечо поднимает.