ишь образ чистый, ангельский мгновенно
     Исчез, великое мне душу горе
     Пронзило - в мрачном ужасе, в раздоре.
     Я слов ищу, да выйдет боль из плена.
     Она в слезах и пенях неизменна:
     И Донна знает, и Амур; опоре
     Лишь этой верит сердце в тяжком споре
     С томленьями сей жизни зол и тлена.
     Единую ты, Смерть, взяла так рано;
     И ты, Земля, земной красы опека,
     Отныне и почиющей охрана, -
     Что ты гнетешь слепого человека?
     Светил любовно, нежно, осиянно
     Свет глаз моих - и вот угас до века.


     CCLXXVII

     Коль скоро бог любви былой завет
     Иным наказом не заменит вскоре,
     Над жизнью смерть восторжествует в споре, -
     Желанья живы, а надежда - нет.
     Как никогда, страшусь грядущих бед,
     И прежнее не выплакано горе,
     Ладью житейское терзает море,
     И ненадежен путеводный свет.
     Меня ведет мираж, а настоящий
     Маяк - в земле, верней, на небесах,
     Где ярче светит он душе скорбящей,
     Но не глазам, - они давно в слезах,
     И скорбь, затмив от взора свет манящий,
     Сгущает ранний иней в волосах.


     CCLXXVHI

     Она во цвете жизни пребывала,
     Когда Амур стократ сильнее нас,
     Как вдруг, прекрасна без земных прикрас,
     Земле убор свой тленный завешала
     И вознеслась горб без покрывала, -
     И с той поры я вопрошал не раз:
     Зачем не пробил мой последний час -
     Предел земных и вечных дней начало,
     С тем чтобы радостной души полет
     За ней, терзавшей сердце безучастьем,
     Освободил меня от всех невзгод?
     Однако свой у времени отсчет...
     А ведь каким бы это было счастьем -
     Не быть в живых сегодня третий год!


     CCLXXIX

     Поют ли жалобно лесные птицы,
     Листва ли шепчет в летнем ветерке,
     Струи ли с нежным рокотом в реке,
     Лаская брег, гурлят, как голубицы, -
     Где б я ни сел, чтоб новые страницы
     Вписать в дневник любви, моей тоске
     Родные вздохи вторят вдалеке,
     И тень мелькнет живой царицы.
     Слова я слышу..."Полно дух крушить
     Безвременно печалию, - шепнула, -
     Пора от слез ланиты осушить!
     Бессмертье в небе грудь моя вдохнула,
     Его ль меня хотел бы ты лишить?
     Чтоб там прозреть, я здесь глаза сомкнула".


     CCLXXX

     He знаю края, где бы столь же ясно
     Я видеть то, что видеть жажду, мог
     И к небу пени возносить всечасно,
     От суеты мирской, как здесь, далек;
     Где столько мест, в которых безопасно
     Вздыхать, когда для вздохов есть предлог, -
     Должно быть, как на Кипре ни прекрасно,
     И там подобный редкость уголок.
     Все полно зд