И запоет, небесное звучанье
     Придав словам, божественный мотив,
     Я слушаю - и новых чувств прилив
     Во мне рождает умереть желанье,
     И я реку себе: "Когда прощанье
     Столь сладко с жизнью, почему я жив?"
     Но полные блаженства неземного
     Боятся чувства время торопить,
     Чтоб не лишиться сладостного плена.
     Так дни мои укоротит - и снова
     Отмеренную удлиняет нить
     Небесная среди Людей сирена.


     CLXVHI

     Амур приносит радостную весть,
     Тревожа сердце мысленным посланьем,
     Что скоро сбыться суждено желаньям,
     Когда смогу я счастие обресть.
     В сомнениях - обманом это счесть
     Иль радоваться новым обещаньям,
     И верю и не верю предвещавьям:
     Ложь? правда ли? - чего в них больше есть?
     Тем временем бессильно скрыть зерцало,
     Что близится пора - заклятый враг
     Его посулам, и моей надежде.
     Любовь жива, но юность миновала
     Не только для меня, - печальный знак,
     Что счастье много призрачней, чем прежде


     CLXIX

     Лелея мысль, что гонит одиноко
     Меня бродить по свету, я грущу
     О той, кого мучительно ищу,
     Чтобы, увидя, каяться глубоко.
     И вот опять она чарует око.
     Но как себя от вздохов защищу?
     Та, перед кем душою трепещу, -
     Амуру недруг и со мной жестока.
     И все же, если не ошибся я,
     То проблеском живого состраданья
     Согрет ее холодный, хмурый взгляд.
     И тает робость вечная моя,
     И я почти решаюсь на признанья,
     Но вновь уста предательски молчат.


     CLXX

     Перед чертами добрыми в долгу,
     Я верил столько раз, что я сумею
     Смиреньем, речью трепетной моею
     Дать бой однажды моему врагу.
     Надеялся, что страх превозмогу,
     Но всем благим и злым, что я имею,
     И светом дней, и смертью связан с нею,
     Увижу взор ее - и не могу.
     Я говорил, но только мне понятен
     Был мой бессвязный лепет - ведь недаром
     Амур в немого превратил меня;
     Язык любови пламенной невнятен,
     И тот, кто скажет, как пылает жаром,
     Не знает настоящего огня


     CLXXI

     В прекрасные убийственные руки
     Амур толкнул меня, и навсегда
     Мне лучше бы умолкнуть - ведь когда
     Я жалуюсь, он умножает муки.
     Она могла бы - просто так, от скуки -
     Поджечь глазами Рейн под толщей льда,
     Столь, кажется, красой своей горда,
     Что горьки ей чужого счастья звуки.
     Что я ни делай, сколько ни хитри,
     Алмаз - не сердце у нее внутри,
     И мне едва ли что-нибудь поможет.