на богов ополчается, тот не живет долголетен; 
Дети отцом его, на колени садяся, не кличут 
В дом свой пришедшего с подвигов мужеубийственной брани. 
Пусть же теперь сей Тидид, невзирая на гордую силу,    {410} 
Мыслит, да с ним кто иной, и сильнейший тебя, не сразится; 
И Адрастова дочь, добродушная Эгиалея, 
Некогда воплем полночным от сна не разбудит домашних, 
С грусти по юном супруге, храбрейшем герое ахейском, 
Верная сердцем супруга Тидида, смирителя коней".    {415} 

   Так говоря, на руке ей бессмертную кровь отирала: 
Тяжкая боль унялась, и незапно рука исцелела. 
Тою порою, зревшие все, и Афина и Гера 
Речью язвительной гнев возбуждали Крониона Зевса; 
Первая речь начала светлоокая дева Афина:    {420} 
"Зевс, наш отец, не прогневаю ль словом тебя я, могучий? 
Верно, ахеянку новую ныне Киприда склоняла 
Ввериться Трои сынам, беспредельно богине любезным? 
И, быть может, ахеянку в пышной одежде лаская, 
Пряжкой златою себе поколола нежную руку?"    {425} 

   Так изрекла; улыбнулся отец и бессмертных и смертных 
И, призвав пред лицо, провещал ко златой Афродите: 
"Милая дочь! не тебе заповеданы шумные брани. 
Ты занимайся делами приятными сладостных браков; 
Те же бурный Арей и Паллада Афина устроят".    {430} 

   Так взаимно бессмертные между собою вещали. 
Тою порой на Энея напал Диомед нестрашимый: 
Зная, что сына Анхизова сам Аполлон покрывает, 
Он не страшился ни мощного бога; горел непрестанно 
Смерти Энея предать и доспех знаменитый похитить.    {435} 
Трижды Тидид нападал, умертвить Анхизида пылая; 
Трижды блистательный щит Аполлон отражал у Тидида; 
Но, лишь в четвертый раз налетел он, ужасный, как демон, 
Голосом грозным к нему провещал Аполлон дальновержец: 
"Вспомни себя, отступи и не мысли равняться с богами,    {440} 
Гордый Тидид! никогда меж собою не будет подобно 
Племя бессмертных богов и по праху влачащихся смертных!" 

   Так провещал, - и назад Диомед отступил недалеко, 
Гнева боящийся бога, далеко разящего Феба. 
Феб же, Энея похитив из толпищ, его полагает    {445} 
В собственном храме своем, на вершине святого Пергама. 
Там Анхизиду и Лета, и стрелолюбивая Феба 
Сами в великом святилище мощь и красу возвращали. 
Тою порой Аполлон сотворил обманчивый призрак - 
Образ Энея живой и оружием самым подобный.    {450} 
Около призрака Трои сынов и бесстрашных данаев 
Сшиблись ряды, разбивая вкруг персей воловые кожи 
Пышных кругами щитов и крылатых щитков легкометных. 
К богу Арею тогда провещал Аполлон дальновержец: 
"Бурный Арей, мужегубец кровавый, стен разрушитель!    {455} 
Или сего человека из битв удалить не придешь ты, 
Воя Тидида, который готов и с Кронидом сразиться? 
Прежде богиню Киприду копьем поразил он в запястье; 
Здесь на меня самого устремился ужасный, как демон!" 

   Так произнесши, воссел Аполлон на вершинах Пергама;    {460} 
Но свирепый Арей троян возбудить устремился, 
Вид Акамаса приняв, предводителя быстрого фраков. 
Звучно к сынам Приама, питомца Зевеса, взывал он: 
"О сыны Приама, хранимого Зевсом владыки! 
Долго ль еще вам убийство троян попускать аргивянам?    {465} 
Или пока не начнут при вратах Илиона сражаться? 
Пал воевода, почтенный для нас, как божественный Гектор! 
Доблестью славный Эней, знаменитая отрасль Анхиза! 
Грянем, из бранной тревоги спасем благородного друга!" 
Так говоря, возбудил он и силу и мужество в каждом.    {470} 
Тут Сарпедон укорять благородного Гектора начал: 
"Гектор! где твое мужество, коим ты прежде гордился? 
Град, говорил, защитить без народа, без ратей союзных 
Можешь один ты с зятьями и братьями; где ж твои братья? 
Здесь ни единого я не могу ни найти, ни приметить.    {475} 
Все из сражения прячутся, словно как псы перед скимном; 
Мы же здесь ратуем, мы, чужеземцы, притекшие в помощь; 
Ратую я, союзник ваш, издалека пришедший. 
Так, и ликийские долы, и ксанфские воды - далеки, 
Где я оставил супругу любезную, сына-младенца    {480} 
И сокровища многие, коих убогий алкает. 
Но, невзирая на то, предвожу ликиян, и готов я 
С мужем срази