Все славные бойцы, как солнце лица их.
Как только Серв узнал, что братья подъезжают,
Он войско нарядил красивым, как фазан,
Большой отряд послав царевичам на встречу
Из родственных вельмож и посторонних лиц.
А как в Йемен они, три витязя, въезжали,
Мужчины, женщины оттуда вышли все;
Все жемчуг и шафран пред ними рассыпали
И мускус и вино примешивали тут;
И мускус и вино текли по конским гривам,
Динары сыпались под ноги лошадям.
Дворец, как будто рай, тогда был изукрашен,
Сребром и золотом блестели кирпичи; 
Разубран был он весь румийскою парчею,
И сколько было там, внутри него, богатств! 
В палатах этих Серв гостям отвел жилище,
Когда же ночь прошла, внушил им быть смелей. 
Затем йеменский царь к ним вывел из гарема 
Трех дочерей своих, как Феридун сказал.
Как светлая луна, все три они по виду: 
На этих девушек не смеешь бросить взор. 
И сели три сестры точь-в-точь в таком порядке,
Как гордым сыновьям предрек то Феридун. 
Троих царевичей спросил тогда властитель: 
“Какая младшая среди трех этих звезд?
Какая средняя? Которая всех старше? 
Вы мне должны теперь их точно указать”. 
Они ответили, как их отец наставил,
И хитрости глаза замкнули быстро тем.
Йеменский государь остался в изумленьи 
И с ним все храбрые, что в сборе были там;
И знаменитый шах сейчас при этом понял, 
Что пользы нет ему примешивать обман, 
И, им ответив: “Да, то совершенно верно”,
Меньшому - младшую, а старшему вручил
Дочь старшую свою. Как кончилось их дело, 
Беседу меж собой продолжили они.
Затем царевичей оставили царевны,
Краснея от стыда за своего отца;
В смущеньи сладостном к себе они вернулись
И речи нежные шептали их уста.
Глава арабов Серв, Йемена повелитель,
Велел подать вина и потчевал гостей,
Певцов он пригласил, открыл уста к беседе
И пил и пировал до темноты ночной.
И три царевича, три зятя нареченных,
Все пили за него, за здравие царя. 
Когда же от вина стал разум их мутиться
И был необходим покой и сон для них, 
Постели царь велел им тотчас приготовить,
Где розовой воды был полный водоем,
И три царевича счастливые заснули
В саду под розами, что сыпались на них.
А царь волшебников, арабский повелитель,
Злой умысел тогда задумал про себя.
Из сада царского, из розового, вышел
И в действие пустил все средства колдовства.
Он стужу произвел и вместе бурный ветер,
Чтоб дни царевичей тут приняли конец.
И холод так сковал и горы, и равнины,
Что ворон уж не смел над ними пролетать.
Вскочили с мест своих от этой страшной стужи
Три сына властного над чарами царя.
Но силой Божией и мудростью, им данной,
И царским волшебством и мужеством своим
Всем чарам колдуна поставили преграду,
И не коснулась их нисколько стужа та.
Лишь из-за гребня гор главу подняло солнце,
На место поспешил глубоких знаний муж
К троим зятьям своим, царевичам прекрасным,
Их посинелыми уж думая найти,
Совсем замерзшими, и дело порешенным,
И мнил, что дочери останутся при нем;
Такими он желал царевичей увидеть.
Но солнца и луны не в нашей воле ход;
И вот, увидел он: на тронах новых царских,
Как месяц молодой, царевичи сидят;
И понял колдовство не достигает цели
И время не к чему на то употреблять.
Тогда Йеменский шах собрание устроил,