молодой женою рядом,
                    Из далеких стран Дакотов.
                    Весел был их путь в то время!
                    Все цветы благоухали,
                    Все лесные птицы пели,
                    Все ручьи сверкали солнцем,
                    И сказала Миннегага
                    С беззаветною любовью:
                    "Я пойду с тобою, муж мой!"

                         А в вигваме, близ Нокомис,
                    Близ пришельцев молчаливых,
                    Карауливших добычу,
                    Уж томилась пред кончиной,
                    Умирала Миннегага.

                         "Слышишь? - вдруг она сказала.
                    Слышишь шум и гул далекий
                    Водопадов Миннегаги?
                    Он зовет меня, Нокомис!"

                         "Нет, дитя мое, - печально
                    Отвечала ей Нокомис, -
                    Это бор гудит от ветра".

                         "Глянь! - сказала Миннегага. -
                    Вон - отец мой! Одиноко
                    Он стоит и мне кивает
                    Из родимого вигвама!"

                         "Нет, дитя мое, - печально
                    Отвечала ей Нокомис, -
                    Это дым плывет, кивает!"

                         "Ах! - вскричала Миннегага.
                    Это Погока сверкают
                    Очи грозные из мрака,
                    Это он мне стиснул руку
                    Ледяной своей рукою!
                    Гайавата, Гайавата!"

                         И несчастный Гайавата
                    Издалека, издалека,
                    Из-за гор и дебрей леса,
                    Услыхал тот крик внезапный,
                    Скорбный голос Миннегаги,
                    Призывающий во мраке:
                    "Гайавата! Гайавата!"
                    По долинам, по сугробам,
                    Под ветвями белых сосен,
                    Нависавшими от снега,
                    Он бежал с тяжелым сердцем,
                    И услышал он тоскливый
                    Плач Нокомис престарелой:
                    "Вагономин! Вагономин!
                    Лучше б я сама погибла,
                    Лучше б мне лежать в могиле!
                    Вагономин! Вагономин!"

                         И в вигвам он устремился
                    И увидел, как Нокомис
                    С плачем медленно качалась,
                    Увидал и Миннегагу,
                    Неподвижную на ложе,
                    И такой издал ужасный
                    Крик отчаянья, что звезды
                    В небесах затрепетали,
                    А леса с глубоким стоном
                    Потряслись до основанья.

                         Осторожно и безмолвно
                    Сел он к ложу Миннегаги,
                    Сел к ногам ее холодным,
                    К тем ногам, что никогда уж
                    Не пойдут за Гайаватой,
                    Никогда к нему из дома
                    Уж не выбегут навстречу.

                         Он лицо закрыл руками,
                    Семь ночей и дней у ложа
                    Просидел в оцепененье,
                    Без движенья, без сознанья:
                    Д