нь царит иль тьма ночная?

                         И простились с Миннегагой;
                    Приготовили могилу
                    Ей в лесу глухом и темном,
                    Под печальною цикутой,
                    Обернули Миннегагу
                    Белым мехом горностая,
                    Закидали белым снегом,
                    Словно мехом горностая, -
                    И простились с Миннегагой.

                         А с закатом на могиле
                    Был зажжен костер из хвои,
                    Чтоб душе четыре ночи
                    Освещал он путь далекий,
                    Путь в Селения Блаженных.
                    Из вигвама Гайавате
                    Видно было, как горел он,
                    Озаряя из-под низу
                    Ветви черные цикуты.
                    И не раз в час долгой ночи
                    Подымался Гайавата
                    На своем бессонном ложе,
                    Ложе милой Миннегаги,
                    И стоял, следил с порога,
                    Чтобы пламя не погасло,
                    Дух во мраке не остался.

                         "О, прости, прости! - сказал он.
                    О, прости, моя родная!
                    Все мое с тобою сердце
                    Схоронил я, Миннегага,
                    Вся душа моя стремится
                    За тобою, Миннегага!
                    Не ходи, не возвращайся
                    К нам на труд и на страданья,
                    В мир, где голод, лихорадка
                    Мучат душу, мучат тело!
                    Скоро подвиг свой я кончу,
                    Скоро буду я с тобою
                    В царстве светлого Понима,
                    Бесконечной, вечной жизни!"


СЛЕД БЕЛОГО

                         Средь долины, над рекою,
                    Над замерзшею рекою,
                    Там сидел в своем вигваме
                    Одинокий, грустный старец.
                    Волоса его лежали
                    На плечах сугробом снега,
                    Плащ его из белой кожи,
                    Вобивайон, был в лохмотьях,
                    А костер среди вигвама
                    Чуть светился, догорая,
                    И дрожал от стужи старец,
                    Ослепленный снежной вьюгой,
                    Оглушенный свистом бури,
                    Оглушенный гулом леса.

                         Угли пеплом уж белели,
                    Пламя тихо умирало,
                    Как неслышно появился
                    Стройный юноша в вигваме.
                    На щеках его румянец
                    Разливался алой краской,
                    Очи кроткие сияли,
                    Как весенней ночью звезды,
                    А чело его венчала
                    Из пахучих трав гирлянда.
                    Улыбаясь и улыбкой
                    Все, как солнцем, озаряя,
                    Он вошел в вигвам с цветами,
                    И цветы его дышали
                    Нежным, сладким ароматом.

                         "О мой сын, - воскликнул старец, -
                    Как отрадно видеть гостя!
                    Сядь со мною на циновку,
                    Сядь сюда, к огню побли