о, конечно, затрудняет 
процесс усвоения и распространения импортируемых открытий, а, между тем, такие 
открытия, как мы знаем, у европеизированного народа всегда превышают число 
своих собственных, доморощенных. Нечего и говорить, что такие постоянные 
затруднения в области усвоения открытий должны чрезвычайно вредно отражаться на 
экономии национальных сил европеизированного народа, которому и без того 
приходится затрачивать много труда на непроизводительную работу по согласованию 
двух разнородных культур ("открытия типа a+b") и развитию остатков собственной 
национальной культуры ("открытия типа a+a"). 

Всеми этими тормозами в культурной работе еще далеко не исчерпывается 
невыгодность положения европеизированного народа. Одним из самых тяжелых 
последствий европеизации является уничтожение национального единства, 
расчленение национального тела европеизированного народа. Выше мы видели, что 
при заимствовании чужой культуры каждое поколение вырабатывает свою смесь, свой 
канон синтеза элементов национальной и иноземной культуры. Таким образом, в 
народе, заимствовавшем чужую культуру, каждое поколение живет своей особой 
культурой, и различие между "отцами и детьми- здесь будет всегда сильнее, чем у 
народа с однородной национальной культурой. Но и помимо этого, лишь очень редко 
случается, чтобы целый народ сразу подвергся европеизации, чтобы все части 
народа в одинаковой мере восприняли романогерманскую культуру. Это может 
случиться лишь в том случае, если народ, о котором идет речь, очень 
немногочислен и слабо дифференцирован. Большею частью европеизация идет сверху 
вниз, т.е. охватывает сначала социальные верхи, аристократию, городское 
население, известные профессии, и затем уже постепенно распространяется и на 
остальные части народа. Процесс этого распространения протекает, конечно, 
довольно медленно, и в течение его успевают сменить друг друга целый ряд 
поколений. Говоря о традиции, мы указывали на то, что для усвоения чужой 
культуры необходима работа нескольких поколений, ибо в том синтезе, который 
проделывает для себя каждое поколение, элемент заимствованной культуры будет 
тем сильнее преобладать над элементами старой национальной культуры, чем больше 
предшествующих поколений потрудилось над примирением этих двух разнородных 
культур. Вполне понятно, поэтому, что в каждый момент те части 
европеизированного народа, которые раньше других стали подвергаться 
европеизации, имеют культурный облик более близкий к романогерманскому. Таким 
образом, в каждый данный момент разные части европеизированного народа, классы, 
сословия, профессии, представляют из себя разные стадии усвоения 
романогерманской культуры, разные типы комбинаций, в различных пропорциях, 
элементов национальной и иноземной культуры. Все эти классы являются не частями 
одного национального целого, а обособленными культурными единицами, как бы 
отдельными народами со своими культурами и традициями, со своими привычками, 
понятиями и языками. Социальные, имущественные и профессиональные различия в 
среде европеизированного народа гораздо сильнее, чем в среде природных 
романогерманцев, именно потому, что ко всем этим различиям присоединяются 
различия этнографические, различия культур. 

Отрицательные последствия этого явления сказываются в жизни европеизированного 
народа на каждом шагу. Расчленение нации вызывает обострение классовой борьбы, 
затрудняет переход из одного класса общества в другой. Эта же разобщенность 
частей европеизированного народа еще больше тормозит распространение всяких 
новшеств и открытий, и препятствует сотрудничеству всех частей народа в 
культурной работе. Словом, создаются такие условия, которые неизбежно ослабляют 
европеизированный народ и ставят его в крайне невыгодное положение, по 
сравнению с природными романогерманцами. Итак, социальная жизнь и развитие 
культуры европеизированного народа обставлены такими затруднениями, которые 
совершенно не знакомы природным романогерманцам. Вследствие этого, этот народ 
оказывается мало продуктивным: он творит мало и медленно, с большим трудом. В 
усвоении открытий, в процессе распространения он проявляет ту же медлительность.
 Поэтому, такой народ, с европейской точки зрения, всегда может рассматриваться,
 как "отсталый". А т.к. культура его, всегда являясь смесью романогерманской с 
туземной, всегда отличается от чистой романогерманской культуры данной эпохи, 
то настоящие европейцы всегда будут считать его стоящим ниже природных 
романогерманцев. Но и сам он принужден смотреть на себя совершенно так же. 
Приняв европейскую культуру, он вместе с ней воспринимает и европейские мерила 
оценки культуры. Он не может не замечать своей малой культурной продуктивности, 
того, что его культурный экспорт развит очень слабо, что распространение 
новшеств у него идет очень медленно и с затруднениями, что значительная часть 
его национального тела очень мало или вовсе не причастна к той романогерманской 
культуре, которую он считает "высшей". Сравнивая самого себя с природными 
романогерманцами, европеизированный народ приходит к сознанию их превосходства 
над собою, и это сознание вместе с постоянным сетованием о своей косности и 
отсталости постепенно приводит к тому, что народ перестает уважать самого себя. 
Изучая свою историю, этот народ оценивает ее тоже с точки зрения природного 
европейца: в этой истории все, что противоречит европейской культуре, 
представляется злом, показателем косности и отсталости; наивысшим моментом этой 
истории признается тот, в который совершился решительный поворот к Европе; в 
дальнейшем же ходе истории все, что бралось из Европы, считается прогрессом, а 
всякое отклонение от европейских норм - реакцией. Постепенно народ приучается 
презирать все свое, самобытное, национальное. Если же прибавить ко всему этому 
вышеупомянутое расчленение национального тела, ослабление социальных связей 
между отдельными частями этого тела всле