народа В. 

Мы говорили выше, что культура народа А всегда будет представлять из себя 
некоторую смесь из элементов старой национальной культуры этого народа 
(обозначим эти элементы через a) и элементов культуры, заимствованной у народа 
В (обозначим их через b), тогда как сам народ В будет иметь культуру, состоящую 
лишь из вполне однородных элементов (b). Отсюда вытекает первое положение: 
культура А (в нашем случае - европеизированного не-романогерманского народа) 
заключает в себе больше культурных ценностей, чем культура В (в нашем случае - 
романогерманского народа). Но мы знаем, что общая сумма культурных ценностей 
определяет собой и общую сумму возможных открытий: значит, количество возможных 
открытий у европеизированного народа больше, чем у романогерманского. На вид 
такое положение дела, как будто, выгодно для европеизированного народа. Но, на 
деле, это не так. В самом деле, надо принять во внимание, что число возможных 
открытий далеко не равно числу открытий, действительно осуществляемых. 
Большинство открытий обречено на гибель во взаимной борьбе между собой или 
старыми культурными ценностями, с которыми они вступают в противоречие, причем 
эта взаимная борьба за общее признание (duel logique, по терминологии Тарда) 
будет тем ожесточеннее и длительнее, чем больше общее число возможных открытий. 
Таким образом, оказывается, что культурная работа европеизированного народа 
поставлена в гораздо менее выгодные условия, чем работа природного 
романогерманца. Первому приходится искать в разных направлениях, тратить свои 
силы над согласованием элементов двух разнородных культур, над согласованием, 
сводящимся большею частью к мертворожденным попыткам; ему приходится выискивать 
подходящие друг к другу элементы из груды ценностей двух культур, - тогда как 
природный романогерманец идет верными путями, проторенной дорожкой, не 
разбрасываясь и сосредотачивая свои силы лишь на согласовании элементов одной и 
той же культуры, элементов вполне однородных, окрашенных в один общий тон 
родного ему национального характера. 

Ко всему этому присоединяются логические последствия той особенности частного 
случая европеизации, по сравнению с общим случаем культурного заимствованная, о 
которой мы говорили выше. Так как культура европеизированного народа состоит из 
ценностей a (чисто национальных) и b (заимствованных у романогерманцев), а 
всякое открытие слагается из элементов уже существующих ценностей, то открытия, 
производимые европеизированным народом, теоретически будут принадлежать к 
одному из трех типов: a+a, a+b, b+b. С точки зрения романогерманцев, открытия 
типа a+a, как не заключающие в себе никаких элементов романогерманской культуры,
 совершенно лишены цены. Из открытий типа a+b значительная часть должна 
представиться романогерманцу, как порча европейской культуры, ибо такие 
открытия, наряду с b, заключают в себе и элемент a, отдаляющий их от 
соответствующего элемента современной романогерманской культуры. Наконец, из 
открытий типа b+b вполне приемлемыми для романогерманцев являются лишь те, 
которые носят на себе отпечаток вкусов, предрасположений и темпераментов, 
свойственных романогерманской наследственности; а т.к. европеизированный народ 
имеет наследственность иную, то ясно, что значительная часть сделанных им 
открытий типа b+b не будут отвечать этому требованию и окажутся неприемлемыми 
для романогерманцев. Таким образом, мало того, что культурная работа 
европеизированного народа, по сравнению с работой романогерманского народа, в 
высшей степени тяжела и обставлена затруднениями, она к тому же еще и 
неблагодарна. Добрая половина ее, с точки зрения настоящего европейца, должна 
быть признана непроизводительной, нецелесообразной. А т.к. европеизированный 
народ заимствует у романогерманцев и их оценку культуры, то ему и самому 
приходится отказываться от тех из своих открытий, которые не могут получить 
признания в Европе, и работа его в значительной своей части, действительно, 
становится Сизифовым трудом. 

Нетрудно понять, к каким последствиям все это неминуемо приводит. Вследствие 
всех вышеописанных причин европеизированный народ в каждый данный промежуток 
времени успевает создать лишь самое незначительное количество таких культурных 
ценностей, которые могут быть приняты другими народами европейской культуры. 
Природные же романогерманцы в тот же промежуток времени создадут таких 
ценностей очень много, и так как все они, войдя в общий запас романогерманской 
культуры, тем самым приобретут неоспоримый авторитет, то и тому 
европеизированному народу, о котором идет речь, придется принять их. Таким 
образом, этот народ всегда будет больше получать извне, чем отдавать на сторону,
 его культурный импорт будет всегда превышать культурный экспорт, - и уже одно 
это ставит его в зависимое положение по отношению к природным романогерманцам. 

Нельзя не отметить, к тому же, что перевес импорта над экспортом и отличие 
психической наследственности европеизированного народа от романогерманской, 
создают для этого народа чрезвычайно тяжелые условия усвоения и распространения 
новых открытий. Природные романогерманцы усваивают, в общем, только те открытия,
 которые носят на себе отпечаток общероманогерманской национальной психологии, 
передаваемой путем наследственности и традиции: все, что противоречит этой 
психологии, они могут просто-напросто откинуть, заклеймив это эпитетом 
"варварства". Европеизированный народ находится в ином положении: он должен 
руководствоваться не своей собственной, а чужой, романогерманской национальной 
психологией, и должен, не сморгнув, принимать все то, что создают и считают 
ценным исконные романогерманцы, хотя бы это противоречило его национальной 
психологии, плохо укладывалось бы в его сознании. Э