|
го в смирении, в самоуничижении и в презрении к
делам
человеческим; тогда как религия античная почитала высшее благо в величии духа,
в
силе тела и во всем том, что делает людей чрезвычайно сильными. А если
наша
религия и требует от нас силы, то лишь для того, чтобы мы были в
состоянии
терпеть, а не для того, чтобы мы совершали мужественные деяния. Такой
образ
жизни сделал, по-моему, мир слабым и отдал его во власть негодяям: они
могут
безбоязненно распоряжаться в нем как угодно, видя, что все люди, желая попасть
в
рай, больше помышляют о том, как бы стерпеть побои, нежели о том, как бы за
них
расплатиться. И если теперь кажется, что весь мир обабился, а небо разоружилось,
то причина этому, несомненно, подлая трусость тех, кто истолковывал
нашу
религию, имея в виду праздность, а не доблесть. Если бы они приняли во
внимание
то, что религия наша допускает прославление и защиту отечества, то увидели бы,
что она требует от нас, чтобы мы любили и почитали родину и готовили себя
к
тому, чтобы быть способными встать на ее защиту. Именно из-за такого
рода
воспитания и столь ложного истолкования нашей религии на свете не
осталось
такого же количества республик, какое было в древности, и следствием
сего
является то, что в народе не заметно теперь такой же любви к свободе, какая
была
в то время. Я полагаю также, что в огромной мере причиной тому было также и то,
что Римская Империя, опираясь на свои войска и могущество, задушила
все
республики и всякую свободную общественную жизнь. И хотя Империя эта распалась,
города, находящиеся на ее территории, за очень редким исключением, так и
не
сумели ни вместе встать на ноги, ни опять наладить у себя
гражданский
общественный строй.
Как бы там ни было, римляне в каждой, даже самой отдаленной части
света
встречали вооруженное сопротивление со стороны отдельных республик, которые,
объединившись вместе, яростно отстаивали свою свободу. Если бы римский народ
не
обладал редкой и исключительной доблестью, ему никогда не удалось бы
их
покорить. В качестве примера достаточно, по-моему, сослаться на самнитов.
Они
были поразительным народом, и Тит Ливии это признает. Они были
столь
могущественны и обладали такой хорошей армией, что могли оказывать
сопротивление
римлянам вплоть до консульства Папирия Курсора, сына первого Папирия
(иными
словами, на протяжении сорока шести лет), и это после многих поражений,
после
того, как их земли не раз опустошались, а страна отдавалась на поток
и
разграбление. Теперь эта страна, где некогда было множество городов и жило
много
народа, являет вид чуть ли не пустыни; тогда же она была столь благоустроена
и
столь сильна, что ее не одолел бы никто, если бы не обрушившаяся на нее
римская
доблесть. Нетрудно уразуметь, откуда проистекала ее тогдашняя
благоустроенность
и что породило ее нынешнюю неблагоустроенность: тогда все в ней имело
своим
началом свободную жизнь, теперь же - жизнь рабскую. А все земли и страны,
которые полностью свободны, как о том уже было говорено, весьма и
весьма
преуспевают. Население в них многочисленнее, ибо браки в них свободнее и
поэтому
заключаются более охотно; ведь всякий человек охотнее рождает детей, зная,
что
сумеет их прокормить, и не опасаясь тог
|
|