Поистине, оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя.
     Как свою святыню, любил он когда-то  "ты  должен";  теперь
ему  надо  видеть  даже  в этой святыне произвол и мечту, чтобы
добыть себе свободу от любви своей: нужно стать львом для  этой
добычи.
     Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не
мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком?
     Дитя  есть  невинность  и забвение, новое начинание, игра,
самокатящееся  колесо,   начальное   движение,   святое   слово
утверждения.
     Да,  для  игры  созидания,  братья мои, нужно святое слово
утверждения: своей воли хочет  теперь  дух,  свой
мир находит потерявший мир.
     Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом,
львом верблюд и, наконец, лев ребенком. --
     Так говорил Заратустра. В тот раз остановился он в городе,
названном: Пестрая корова.

     О кафедрах добродетели

     Заратустре  хвалили  одного  мудреца,  который умел хорошо
говорить о сне и о добродетели;  за  это  его  высоко  чтили  и
награждали,  и  юноши садились перед кафедрой его. К нему пошел
Заратустра и вместе с юношами сел перед  кафедрой  его.  И  так
говорил мудрец:
     Честь и стыд перед сном! Это первое! И избегайте встречи с
теми, кто плохо спит и бодрствует ночью!
     Стыдлив  и вор в присутствии сна: потихоньку крадется он в
ночи. Но нет стыда у ночного сторожа: не стыдясь, трубит  он  в
свой рог.
     Уметь спать -- не пустяшное дело: чтобы хорошо спать, надо
бодрствовать в течение целого дня.
     Десять раз должен ты днем преодолеть самого себя: это даст
хорошую усталость, это мак души.
     Десять   раз   должен  ты  мириться  с  самим  собою:  ибо
преодоление есть обида, и дурно спит непомирившийся.
     Десять истин должен найти  ты  в  течение  дня:  иначе  ты
будешь и ночью искать истины и твоя душа останется голодной.
     Десять  раз  должен  ты  смеяться  в  течение  дня  и быть
веселым: иначе будет тебя ночью беспокоить желудок,  этот  отец
скорби.
     Немногие  знают это; но надо обладать всеми добродетелями,
чтобы спать хорошо. Не  дал  ли  я  ложного  свидетельства?  Не
нарушил ли я супружеской верности?
     Не  позволил ли я себе пожелать рабыни ближнего моего? Все
это мешало бы хорошему сну.
     И  даже  при  существовании  всех  добродетелей  надо  еще
понимать одно: уметь вовремя послать спать все добродетели.
     Чтобы  не  ссорились  между  собой эти милые бабенки! И на
твоей спине, несчастный!
     Живи в мире с Богом и соседом: этого требует хороший  сон.
И  живи  также  в мире с соседским чертом! Иначе ночью он будет
посещать тебя.
     Чти начальство и повинуйся ему, даже  хромому  начальству!
Этого  требует  хороший  сон. Разве моя вина, если власть любит
ходить на хромых ногах?
     Тот, по-моему, лучший пастух,  кто  пасет  своих  овец  на
тучных лугах: этого требует хороший сон.
     Я  не  хочу ни больших почестей, ни больших сокровищ: то и
другое раздражает селезенку. Однако дурно  спится  без  доброго
имени и малых сокровищ.
     Малочисленное  общество  для  меня  предпочтительнее,  чем
злое; но и  оно  должно  приходить  и  уходить  вовремя:  этого
требует хороший сон.
     Мне  также  очень  нравятся  нищие духом: они способствуют
сну. Блаженны они, особенно если всегда воздают им должное.
     Так проходит день у добродетельного.  Но  когда  наступает
ночь, я остерегаюсь, конечно, призывать сон! Он не хочет, чтобы
его призывали -- его, господина всех добродетелей!
     Но  я размышляю, что я сделал и о чем думал в течение дня.
Пережевывая, спрашиваю я себя терпеливо, как корова: каковы  же
были твои десять преодолений?
     И  каковы были те десять примирений, десять истин и десять
смехов, которыми мое сердце радовало себя?
     При таком обсуждении и взвешивании сорока мыслей  на  меня
сразу нападает сон, незваный, господин всех добродетелей.
     Сон колотит меня по глазам -- и они тяжелеют. Сон касается
уст моих, и они остаются отверстыми.
     Поистине,  тихими  шагами  приходит  он  ко мне, лучший из
воров, и похищает у меня мысли: глупый стою я  тогда,  как  эта