"Это  мои  звери!"  --  сказал Заратустра и возрадовался в
сердце своем.
     "Самое гордое животное, какое есть под солнцем, и животное
самое  умное,  какое  есть  под  солнцем,  --  они  отправились
разведать.
     Они хотят знать, жив ли еще Заратустра. И поистине, жив ли
я еще?
     Опаснее  оказалось  быть  среди  людей,  чем среди зверей,
опасными путями ходит  Заратустра.  Пусть  же  ведут  меня  мои
звери!"
     Сказав  это,  Заратустра  вспомнил  слова  святого в лесу,
вздохнул и говорил так в сердце своем:
     "Если б я мог стать мудрее! Если  б  я  мог  стать  мудрым
вполне, как змея моя!
     Но  невозможного  хочу  я; попрошу же я свою гордость идти
всегда вместе с моим умом!
     И если когда-нибудь мой ум покинет меня --  ах,  он  любит
улетать!  --  пусть  тогда  моя  гордость  улетит вместе с моим
безумием!" --
     -- Так начался закат Заратустры.

     РЕЧИ ЗАРАТУСТРЫ

     О трех превращениях

     Три превращения духа называю я  вам:  как  дух  становится
верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев.
     Много  трудного  существует  для духа, для духа сильного и
выносливого, который способен к глубокому почитанию:  ко  всему
тяжелому и самому трудному стремится сила его.
     Что есть тяжесть? -- вопрошает выносливый дух, становится,
как верблюд, на колени и хочет, чтобы хорошенько навьючили его.
     Что   есть  трудное?  --  так  вопрошает  выносливый  дух;
скажите, герои, чтобы взял я  это  на  себя  и  радовался  силе
своей.
     Не значит ли это: унизиться, чтобы заставить страдать свое
высокомерие?  Заставить  блистать  свое  безумие, чтобы осмеять
свою мудрость?
     Или это значит: бежать от нашего дела, когда оно празднует
свою победу?  Подняться  на  высокие   горы,   чтобы   искусить
искусителя?
     Или это значит: питаться желудями и травой познания и ради
истины терпеть голод души?
     Или  это  значит:  больным  быть  и  отослать утешителей и
заключить дружбу с глухими, которые никогда не слышат, чего  ты
хочешь?
     Или  это  значит: опуститься в грязную воду, если это вода
истины, и не гнать от себя холодных лягушек и теплых жаб?
     Или  это  значит:  тех  любить,  кто  нас   презирает,   и
простирать руку привидению, когда оно собирается пугать нас?
     Все  самое  трудное  берет на себя выносливый дух: подобно
навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он  в
свою пустыню.
     Но   в   самой   уединенной   пустыне  совершается  второе
превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он  себе
добыть и господином быть в своей собственной пустыне.
     Своего  последнего  господина  ищет  он себе здесь: врагом
хочет он стать ему, и своему последнему богу,  ради  победы  он
хочет бороться с великим драконом.
     Кто  же  этот  великий дракон, которого дух не хочет более
называть господином и богом?  "Ты  должен"  называется  великий
дракон. Но дух льва говорит "я хочу".
     Чешуйчатый  зверь  "ты  должен", искрясь золотыми искрами,
лежит ему на дороге, и на каждой чешуе его блестит, как золото,
"ты должен!".
     Тысячелетние  ценности  блестят  на  этих  чешуях,  и  так
говорит  сильнейший  из  всех  драконов:  "Ценности  всех вещей
блестят на мне".
     "Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность  --
это  я.  Поистине,  "я хочу" не должно более существовать!" Так
говорит дракон.
     Братья мои, к чему нужен лев в человеческом духе? Чему  не
удовлетворяет вьючный зверь, воздержный и почтительный?
     Создавать  новые  ценности  --  этого не может еще лев; но
создать себе свободу для нового созидания  --  это  может  сила
льва.
     Завоевать  себе  свободу и священное Нет даже перед долгом
-- для этого, братья мои, нужно стать львом.
     Завоевать себе право для  новых  ценностей  --  это  самое
страшное  завоевание  для  духа  выносливого  и  почтительного.