-- Там же поднял я на дороге слово  "сверхчеловек"  и  что
человек есть нечто, что должно преодолеть,
     --  что  человек  есть  мост,  а  не цель; что он радуется
своему полдню и вечеру как  пути,  ведущему  к  новым  утренним
зорям:
     слово  Заратустры о великом полдне, и что еще навесил я на
человека как на вторую пурпурную вечернюю зарю.
     Поистине, я дал им увидеть даже новые звезды и новые ночи;
и над тучами и днем и ночью раскинул я смех, как пестрый шатер.
     Я  научил  их  всем  моим  думам  и  всем   чаяниям
моим:  собрать  воедино  и  вместе нести все, что есть в
человеке отрывочного, загадочного и ужасно случайного, --
     -- как поэт, отгадчик и избавитель от случая, я научил  их
быть  созидателями  будущего и все, что было, -- спасти,
созидая.
     Спасти прошлое в человеке и преобразовать все, что "было",
пока воля не скажет: "Но так хотела я! Так захочу я". --
     Это назвал я им избавлением,  одно  лишь  это  учил  я  их
называть избавлением. --
     Теперь  я  жду  своего избавления, -- чтобы пойти к
ним в последний раз.
     Ибо еще один раз пойду я к людям: среди  них
хочу я умереть, и, умирая, хочу я дать им свой богатейший дар!
     У   солнца  научился  я  этому,  когда  закатывается  оно,
богатейшее светило: золото сыплет оно  в  море  из  неистощимых
сокровищниц своих, --
     --  так  что  даже  беднейший  рыбак гребет золотым
веслом! Ибо это видел я однажды, и, пока я смотрел,  слезы,  не
переставая, текли из моих глаз. --
     Подобно солнцу хочет закатиться и Заратустра: теперь сидит
он здесь и ждет; вокруг него старые, разбитые скрижали, а также
новые, -- наполовину исписанные.

     4

     --  Смотри, вот новая скрижаль; но где братья мои, которые
вместе со мной понесут ее в долину и в плотяные сердца? --
     Так гласит моя великая любовь к самым дальним: не  щади
своего ближнего. Человек есть нечто, что должно преодолеть.
     Существует  много  путей  и способов преодоления -- ищи их
сам! Но только скоморох думает:  "Через  человека  можно
перепрыгнуть".
     Преодолей  самого  себя  даже  в  своем  ближнем: и право,
которое ты можешь завоевать себе, ты не должен  позволять  дать
тебе!
     Что  делаешь  ты,  этого  никто  не может возместить тебе.
Знай, не существует возмездия.
     Кто не может повелевать себе, должен повиноваться. Иные же
могут повелевать себе,  но  им  недостает  еще  многого,
чтобы уметь повиноваться себе!

     5

     -- Так хочет этого характер душ благородных: они ничего не
желают иметь даром, всего менее жизнь.
     Кто  из  толпы,  тот  хочет жить даром; мы же другие, кому
дана жизнь, -- мы постоянно размышляем, что могли бы  мы
дать лучшего в обмен за нее!
     И  поистине,  благородна  та  речь,  которая  гласит: "что
обещает нам жизнь,  мы  хотим  --  исполнить  для
жизни!"
     Не   надо  искать  наслаждений  там,  где  нет  места  для
наслажденья. И -- не надо желать наслаждаться!
     Ибо наслаждение и невинность -- самые стыдливые вещи:  они
не  хотят,  чтобы  искали  их.  Их  надо  иметь,  --  но
искать надо скорее вины и страдания! --

     6

     -- О братья мои, кто первенец,  тот  приносится  всегда  в
жертву. А мы теперь первенцы.
     Мы  все  истекаем  кровью  на  тайных жертвенниках, мы все
горим и жаримся в честь старых идолов.
     Наше лучшее еще молодо; оно раздражает старое  небо.  Наше
мясо   нежно,  наша  шкура  только  шкура  ягненка  --  как  не
раздражать нам старых идольских жрецов!
     В нас самих живет еще он, старый идольский жрец, он
жарит наше лучшее себе на пир. Ах, братья мои, как первенцам не
быть жертвою!
     Но так хочет этого наш род; и я люблю  тех,  кто  не  ищет