другим, чем современное. 
   Такими предпосылками являются, например, представления, что человек по 
природе добр или что бога нельзя познать. Как должен искажать Библию тот, у 
кого в голове подобные предрассудки. И это привносят, несмотря на то что 
христианская религия состоит именно в познании бога, в ней бог даже открыл себя,
 показал, что он есть. 
   Здесь вновь может появиться позитивное, уже иным образом. Ведь речь идет о 
том, истинно ли это содержание, эти представления, положения. 
   Это уже не Библия, а слова, которые дух постигает внутренне. Если дух 
высказывает их, то это уже форма, данная духом, форма мышления. Нужно 
исследовать эту форму, придаваемую тому содержанию. Тут вновь привходит 
позитивное. Оно имеет здесь тот смысл, что, например, формальная логика 
умозаключения, мыслительные отношения конечного выступают в качестве 
предпосылки. 
   В соответствии с обычным отношением умозаключения может быть постигнуто, 
познано только коночное, только рассудочное; божественному содержанию такое 
умозаключение не адекватно. Это содержание, таким образом, с самого начала 
искажается. 
   211 
   Теология, поскольку она не есть просто повторение библейских изречений и 
выходит за пределы слов Писания, останавливаясь на том, какие именно чувства 
возникают во внутреннем мире человека, употребляет формы мышления, вступает в 
сферу мышления. Если употребление этих форм случайно, основано на определенных 
предпосылках, предрассудках, то перед нами нечто случайное, произвольное — 
исследование этих мыслительных форм есть дело одной философии. 
   Обращаясь против философии, теология либо не сознает того, что она сама 
обращается к этим формам, что она сама мыслит и стремится к тому, чтобы 
продвигаться вперед с помощью мышления, либо для нее это вообще несерьезно, 
является простым заблуждением: она хочет оставить за собой право на любое, 
случайное мышление, которое здесь есть нечто позитивное. 
   Этому произвольному мышлению познание истинной природы мышления наносит вред.
 Это случайное мышление, которое может быть любым, и есть то позитивное, что 
входит сюда: только понятие для себя полностью освобождается от этого 
позитивного, ибо в философии и религии имеет место та высшая свобода, которая 
есть само мышление как таковое. 
   Учению, содержанию также придается форма позитивного, оно есть нечто 
значимое, оно имеет значимость в обществе. Всякий закон, все разумное, вообще 
все то, что значимо, имеет эту форму: оно есть нечто сущее и, как таковое, 
является для каждого существенным, значимым. Но это только форма позитивного, 
содержанием [же] должен быть истинный дух. 
   Библия является такой формой позитивного, но вот одно из ее изречений: 
«буква убивает, а дух животворит» 70; таким образом, все дело в том, какой дух 
привносится, какой дух животворит слово. Нужно твердо знать, привносится ли 
конкретный дух, мыслящий, или дух рефлектирующий, чувственный, и следует 
отчетливо осознавать этот дух, который здесь деятелен и постигает это 
содержание. 
   Постижение не есть пассивное восприятие: поскольку дух постигает, это 
постижение есть в то же время его деятельность; только при механическом подходе 
одна сторона в восприятии ведет себя пассивно. Следовательно, здесь выступает 
дух, этот дух имеет свои представления, понятия, он есть логическая сущность, 
мыслящая дея- 
   212 
   тельность, дух должен знать эту деятельность. Но это мышление может 
протекать также в тех или иных категориях конечности. 
   Дух, таким образом, начинает с позитивного, но при этом существенно то, что 
он должен быть истинным, правым, святым духом, постигающим божественное и 
знающим это содержание как божественное. Это свидетельство духа, которое может 
быть более или менее развитым. 
   Таким образом, главным в отношении позитивного является то, что дух 
относится к себе мыслящим образом, что он есть деятельность в категориях, в 
определениях мышления, что дух здесь деятелен независимо от того, выступает ли 
он как ощущающий, рассуждающий и т. д. Некоторые не знают этого, не сознают, 
что в процессе восприятия они являются деятельными. 
   Многие теологи, занимаясь экзегезой и считая, что они только воспринимают, 
не знают того, что при этом они деятельны, что они рефлектируют. Поскольку это 
мышление случайно, оно отдастся во власть категорией конечности и тем самым 
неспособно постичь божественное в содержании; в таких категориях развертывается 
не божественный, а конечный дух. 
   Следствием этого конечного понимания божественного, того, что есть в себе и 
для себя, следствием этого конечного способа мыслить, абсолютное содержание 
было то, что основные положения христианского учения в значительной степени из 
догматики исчезли. По существу ортодоксальной теперь является философия — не 
только она, но она главным образом; именно она утверждает и сохраняет те 
положения, те основные истины христианства, которые всегда имели силу. 
   Рассматривая эту религию, мы подходим к ней но исторически — в соответствии 
с образом действия духа, который начинает с внешнего, а исходим из понятия. Та 
деятельность, которая начинает с внешнего, лишь с одной стороны выступает как 
постигающая, с другой же стороны она есть деятельность. Здесь мы выступаем по 
существу как такая деятельность, а именно с сознанием мышления о себе, о ходе 
мыслительных определений,— мышления, которое испытало, познало себя, которое