определяет в 
   175 
   содержании только то, что оно есть, а не что именно есть оно. Она есть лишь 
установление этого абстрактного. 
   Однако необходимость углубляется в понятии: понятие, свобода есть истина 
необходимости. Постигнуть в понятии — значит познать нечто как момент некоторой 
связи, которая в качестве связи есть некоторое различие и, таким образом, 
является определенным и наполненным. Связь причины и следствия сама еще есть 
связь необходимости, то есть формальная связь; в ней еще недостает того, чтобы 
содержание было положено как определенное для себя, traversant ce change-ment 
de cause en effet sans change6I, чтобы смена причины и следствия протекала без 
изменения. Именно в этом случае внешнее отношение и образование различной 
действительности низводится до средства. Цель нуждается в средстве, то есть во 
внешнем действии, которое, однако, определено быть подчиненным движению цели, 
сохраняющейся в своем движении и снимающей свой переход. Причина и следствие в 
себе имеют одно и то же содержание, но оно выступает как самостоятельные 
реальности, которые воздействуют друг на друга. Однако цель есть содержание, 
которое вопреки являющемуся различию оформления и действительности положено как 
тождество с собой. Поэтому в целесообразной деятельности не возникает ничего, 
что уже не существовало бы ранее. 
   Именно здесь в самой цели заключено отличие цели от реальности. Цель 
сохраняет себя, опосредствует себя только с самой собой, совпадает с самой 
собой, создает единство себя как субъективного начала с реальностью, но с 
помощью средства. Цель осуществляет господство над реальностью, она есть сила, 
имеющая первое в себе и для себя определенное содержание, которое есть первое и 
последнее; таким образом, оно является необходимостью, вобравшей в себя внешнее,
 особенное содержание и утверждающей его по отношению к реальности, которая 
имеет отрицательное определение и низведена до роли средства. 
   В жизни налицо единство содержания, все время преодолевающего реальность и 
освобождающегося от ее власти, содержания, сохраняющегося по отношению к ней, 
но это содержание еще не выступило свободным для себя. в стихии мысли, в образе 
своего тождества, оно не ду- 
   176 
   ховно. В духовно образующихся идеалах налицо то же самое единство, но оно 
представлено в то же время как свободное, и в качестве красоты оно выше, чем 
жизнь. Качество этого единства выступает так же, как и цель, и его созидание 
есть целесообразная деятельность. Но его (единства) качества еще не 
представлены в образе цели; например Аполлон, Афина не ставят цели создавать и 
распространять науку и поэзию, у Цереры, у мифического Вакха нет цели создавать 
законы, учить, они защищают это содержание, оно составляет их заботу, но при 
этом еще нет разрыва между целью и реальностью. Эти божественные существа суть 
сами эти силы и деятельности. Муза есть само это поэтическое творчество; 
афинская жизнь, счастье и благополучие города не являются целью богини Афины, 
но эти силы господствуют в реальности Афин столь же имманентно, как законы — в 
движении планет. 
   Далее, в такой же мере, как и на ступени красоты, боги не являются 
средствами, они не противостоят друг другу, напротив, они сами исчезают в 
необходимости. Если даже они временами и заносятся, то все же подчиняются, и 
порядок вновь восстанавливается. Поэтому если в необходимости одно определение 
зависит от другого и определенность погибает, то цель, положенная как тождество 
различных действительных [моментов], есть в себе и для себя определенное 
единство, которое сохраняется в своей определенности по отношению по всякой 
другой определенности. 
   Понятие, поскольку оно положено свободным для себя, имеет вначале реальность 
противопоставленной себе, и последняя по отношению к нему определена как 
отрицательная. В абсолютном же понятии, в чистой идее эта реальность, это 
враждебное, сплавляется в единство, вступает в дружественное отношение к самому 
понятию, отказывается от своего своеобразия и само освобождается от того, чтобы 
быть только средством. Это и есть истинная целесообразность, в которой 
полагается единство понятия, бога, божественного субъекта и того, в чем понятие 
реализуется, то есть объективности и реализации, и сама природа бога как раз и 
есть то, что осуществляется в объективности, и, таким образом, со стороны 
реальности она тождественна с самой собой. 
   Но вначале сама цель еще непосредственна, формальна, ее первое определение 
состоит в том, что в себе 
   177 
   определенное противостоит реальности, существует для себя и реализует себя в 
ней как противоборствующей. Таким образом, цель вначале есть конечная цель, это 
отношение есть отношение рассудка, и религия, имеющая такую основу, есть 
религия рассудка. 
   Нечто очень близкое такой цели и подобное религии такого рода мы уже видели 
в религии Единого. Она тоже является религией рассудка, поскольку здесь Единый 
в качестве цели противостоит всей реальности; поэтому иудейская религия есть 
религия упорнейшего, самого заклятого рассудка. Эта цель — как прославление 
имени божьего — является формальной, не определенной в себе и для себя, а 
только абстрактной манифестацией. Правда, определенной целью является народ 
божий, единичность этого народа; но эта цель совершенно непостижима и является 
целью лишь в том смысле, в каком раб — целью господина, она не есть содержание 
самого бога, не есть его цель, не есть божественная определенность. 
   Когда мы говорим, что бог есть сила, действующая в соответствии с целями, а