165 
   вающего является самодеятельным, ибо внешнее в себе неопределенно (AitSv 
Saijxovwv epeovai Swp&poc stoiv)59. Но даже как конкретное высказывание бога 
пророчества оракула двусмысленны. Человек поступает в соответствии с одной 
стороной. Но против нее выступает другая — человек попадает в коллизию. 
Пророчества оракула суть выражение того, что человек полагает себя как 
незнающего, а бога — как знающего; незнающий человек принимает суждения 
знающего бога. Он представляет тем самым не знание того, что дано в откровении, 
а незнание его. Он поступает не как знающий, а в соответствии с откровением 
бога, которое в качестве всеобщего не содержит в себе определенности и, таким 
образом, при наличии возможности обеих сторон должно быть двусмысленным. Если 
оракул говорит: иди — и враг будет побежден, то обе стороны суть «враг». 
Откровение божественного является и должно быть всеобщим; человек толкует его 
как незнающий и в соответствии с этим поступает. Деяние является его 
собственным, поэтому он сознает себя виновным. Полет птиц, шум листьев дуба — 
это всеобщие знаки. На определенный вопрос бог, будучи всеобщим, дает всеобщий 
ответ, ибо целью богов является всеобщее, а не индивидуум как таковой. Всеобщее 
же неопределенно, двусмысленно, ибо содержит обе стороны. 
   с. Примирение 
   Первым моментом в культе было убеждение, вторым — культ как служение богу, 
конкретное отношение, где, однако, еще не выступала отрицательность, как 
таковая. Третья форма служения богу — это служение в форме примирения. Боги 
должны стать реальными в душе, в субъекте, который предполагается в качестве 
отчужденного, отрицательно определенного по отношению к божественному, 
противостоит ему. Единение не может совершиться непосредственно, как это имело 
место в предшествующей форме, а требует опосредствования, в котором должно быть 
принесено в жертву то, что прежде выступало как прочное и самостоятельное. Это 
отрицание, то, чем нужно пожертвовать, чтобы снять отчуждение, расстояние между 
обеими сторонами, является двойным. Во-первых, душа как непосредственная, 
природная душа выступает как нечто отрицательное по отношению к духу; второе 
отрицание — это, так сказать, положительное отри- 
   166 
   цание, а именно несчастье вообще, и, в-третьих, более определенно — 
моральное несчастье, или преступление, высшее отчуждение субъективного 
самосознания, отдаление от бога. 
   1) Природная душа является не такой, какой она должна быть; она должна быть 
свободным духом, но духом она становится лишь посредством снятия природной воли,
 вожделения. Это снятие и подчинение себя нравственному началу и приучение себя 
к тому, чтобы нравственное, духовное стало второй природой индивидуума, есть 
вообще дело воспитания и образования. Такое преобразование человека должно быть 
осознано с этой точки зрения, ибо это точка зрения осознающей себя свободы, так 
что такое превращение признается как необходимое. Если образование и 
превращение представляются существенными моментами и чем-то существенно 
жизненным, то это рождает представление о пути, который должна пройти душа, и 
имеет своим следствием некоторые указания, в которых этот путь дан в созерцании.
 Но для того чтобы этот ход самопревращения, самоотрицания и отмирания был дан 
созерцанию как абсолютный и существенный, он должен созерцаться в самих 
божественных предметах. Эта потребность действительно удовлетворяется 
посредством процесса, который в созерцании мира богов происходит следующим 
образом. 
   Почитание многих божественных сущностей, которые, поскольку их много, 
являются ограниченными, приводит к тому, что совершается переход ко всеобщности 
божественной силы. Сама ограниченность богов непосредственно позволяет 
возвыситься над ними и приводит к попытке объединить их в одно конкретное 
созерцание, а не только в абстрактную необходимость, ибо последняя не есть 
нечто предметное. Это возвышение еще не может здесь быть абсолютной, в себе 
конкретной субъективностью, выступающей как дух, но и не может быть 
возвращением к созерцанию силы Единого и к отрицательному служению Господу; 
Единое, которое становится предметом самосознания на этой ступени, представляет 
собой конкретно всеобъемлющее единство, это всеобщая природа вообще, или некая 
целостность богов,— содержание чувственно-духовного мира объединено здесь 
вещественным образом. 
   Поскольку самосознание не развилось до бесконечной субъективности, которая в 
качестве духа была бы 
   167 
   конкретной внутри себя, то созерцание субстанциального единства на этой 
ступени является чем-то уже наличным и черпается из более древних религий. Ибо 
более древние, первоначальные религии — это определенные природные религии, где 
основу составляет своеобразный спинозизм, непосредственное единство духовного и 
природного. Далее, древняя религия, хотя она и является, локально определенной 
и ограниченной в своем изображении и способе постижения, пока она еще не 
развита в самой себе, предстает сравнительно неопределенной и всеобщей. Любой 
местный бог в своем локальном определении имеет также значение всеобщности, и, 
поскольку она удерживается вопреки развиваемому в религии красоты раздроблению 
и обособлению на характеры и индивидуальности, в этой грубой, архаичной, 
некрасивой и неразвитой форме почитание придерживается чего-то более глубокого, 
внутренне всеобщего, которое в то же время есть не абстрактная мысль, а, 
напротив, содержит в себе внешний и случайный образ. 
   Это более древнее — ввиду его простоты и субстанциальной интенсивности — 
можно назвать более глубоким, чистым, цельным, более субстанциальным, а его