животных. В качестве своей основы она имеет вообще природную жизнь, порождающую 
и питающую силу природы. Греческая Диана, напротив, является охотницей, 
убивающей животных; она символизирует не охоту вообще, а охоту па диких 
животных. И именно благодаря смелости духовной субъективности уничтожаются те 
самые животные, которые на более ранних этапах развития религиозного духа 
рассматривались как имеющие абсолютное значение. 
   Прометей, который тоже считается титаном, является нужной, интересной 
фигурой. Прометей — это природная сила, но он также и благодетель людей, ибо 
научил их первым искусствам. Он принес им с неба огонь; использование огня уже 
предполагает известное развитие, человек уже преодолел первобытную грубость. 
Таким образом, в мифах сохранилась благодарная память о первых началах 
образования. Прометей также научил людей приносить жертву так, чтобы они тоже 
получали что-то от нее: животные принадлежали не людям, а духовной силе, то 
есть люди не ели мяса. Но Прометей лишил Зевса части жертвы, которая раньше 
принадлежала ему целиком, а именно сделал две кучи; одну из костей, на которую 
он 
   133 
   набросил шкуру животного, а другую из мяса, и Зевс выбрал первую 45. 
   Таким образом, принесение жертвы стало сопровождаться пиром, причем боги 
получали внутренности и кости. Прометей научил людей убивать зверей и питаться 
ими; до этого человек не смел трогать животных, они были для него объектом 
поклонения; еще у Гомера есть упоминание о солнечных быках Гелиоса, которых 
люди не смеют трогать46. У индусов и египтян запрещалось убивать животных. 
Прометей научил людей есть мясо, а Юпитеру оставлять только кожу и кости. 
   Но Прометей — титан, он приковывается к скале на Кавказе, и орел постоянно 
клюет его все вновь вырастающую печень — боль, которая никогда не прекращается. 
Прометей научил людей только таким искусствам, которые служат удовлетворению 
естественных потребностей. Простое удовлетворение этих потребностей никогда, но 
дает насыщения, потребность все возрастает, и вместе с нею вновь возникает 
забота—на это и указывает приведенный миф. Платон в одном месте замечает, что 
Прометей не мог дать людям государственности, так как она хранилась в чертоге 
Зевса47; тем самым здесь выражена та мысль, что эта сфера, собственно, 
принадлежала Зевсу. 
   Итак, с благодарностью упоминается, что Прометей облегчил людям жизнь 
благодаря искусствам. Несмотря на то что это способности человеческого рассудка,
 Прометея относят к титанам, потому что упомянутые искусства еще не являются 
законами, не являются нравственной силой. 
   Если боги выступают как духовно особенное со стороны той субстанции, которая 
оказывается разорванной на множество богов, то, с другой стороны, тем самым 
ограниченность особенного противопоставляется субстанциальной всеобщности. 
Благодаря этому мы получаем единство обоих моментов, божественная цель 
очеловечивается, а человеческая возвышается до божественной. В результате 
появляются герои, полубоги. В этом отношении особенно замечателен образ Геракла.
 Он представляет собой человеческую индивидуальность, проходит трудный путь и 
благодаря своей добродетели становится бессмертным. Герои, таким образом, не 
являются непосредственно богами: они должны трудом достигнуть божественного. 
Ибо боги духовной индивидуальности, хотя теперь они и пребывают в покое, 
являются таковыми 
   134 
   лишь благодаря борьбе с Титанами, и это их в - себе - бытие положено в 
героях. Таким образом, духовная индивидуальность героев выше, чем 
индивидуальность самих богов; они в действительности суть то, чем боги являются 
в себе, они реализуют это в – себе - бытие, и, хотя они знают труд и борьбу, 
это не что иное, как устранение природности, которую боги еще имеют в себе. 
Боги ведут свое происхождение от природной силы, герои же — от богов. Поскольку 
духовные боги суть, таким образом, результат преодоления природной силы, но в 
тоже время существуют только благодаря последней, они имеют свое становление в 
самих себе и выражают себя как конкретное единство. Природные силы содержатся в 
них как их основа, хотя это в – себе - бытие и преображено в них. Поэтому на 
богах лежит печать природной стихии,— печать, которой нет у Геракла. Это 
различие было осознано самими реками, что подтверждают многочисленные 
свидетельства. У Эсхила Прометей говорит, что его утешение, гордость и 
удовлетворение в том48, что у Зевса родится сын, который свергнет его с трона. 
Такое же предсказание и конце владычества Зевса, и притом благодаря положенному 
единству божественного и человеческого у героев, есть также у Аристофана. Здесь 
Вакх говорит Гераклу: «Если Зевс умрет, ты наследуешь его власть49». 
   b. Лишенная образа необходимость 
   Единство, связующее множество особенных богов, вначале еще является 
поверхностным. Зевс правит ими отечески, патриархально, так что, в конечном 
счете, делает то, чего хотят и другие принимающие участие во всем происходящем. 
Но это господство несерьезно. Высшее, абсолютное единство в форме абсолютной 
силы стоит над ними как их чистая мощь: эта мощь—судьба, простая необходимость. 

   Это единство как абсолютная необходимость имеет в себе всеобщую 
определенность, оно есть полнота всех определений, но не развито внутри себя, 
так как содержание расчленено на множество богов, выступающих из того единства. 
Само оно пусто и бессодержательно, пренебрегает всякой общностью и 
оформленностью и, внушая иные, царит над всем в виде слепой, лишенной понятия 
силы. Оно лишено понятия, потому что только конкретно может быть выражено в 
понятиях, а оно еще