полагается в эту стихию, сама становится субъектом. Тем самым возникает 
реальная нравственность, ибо божественное, проникающее в определенные отношения 
действительного духа и определяющее себя согласно субстанциальному единству, 
есть нравственное. Тем самым положена также реальная свобода субъективности, 
ибо определенное содержание объединяет конечное самосознание с его богом, езй 
бог перестает быть чем-то потусторонним и имеет определенное содержание, 
которое со своей определенной стороны поднимается до существенного и благодаря 
снятию, непосредственной единичности оказывается существенным содержанием. 
   Итак, что касается содержания как такового, то субстанциальной основой, что 
было показано в этой связи, является разумность вообще, свобода духа, 
существенная свобода. Такая свобода — не произвол, со следует от последнего 
отличать, она является существенной свободой, которая сама определяет себя в 
своих определениях. Поскольку свобода как самоопределение есть основа этого 
отношения, то налицо конкретная разумность, существенным образом содержащая 
нравственные принципы. 
   То, что свобода есть желание только самой себя, свободы,— это и есть 
нравственное, из которого вытекают нравственные определения, а именно 
формальный момент самоопределения переходит в содержание, что здесь не может 
быть подробно рассмотрено. 
   Нравственность, будучи существенной предпосылкой, еще предстает как первая 
нравственность — нравственность в ее непосредственности. Эта разумность как 
нечто совершенно всеобщее выступает пока, таким образом в своей субстанциальной 
форме. Разумность еще не есть единый субъект, она еще не поднялась из того 
прочного единства, в котором она является нравственностью, до единства субъекта,
 она еще не погружена в себя. 
   Еще различаются абсолютная необходимость и духовный, человеческий образ. 
Правда, во всеобщее уже положена определенность; однако эта определенность, с 
одной стороны, абстрактна, а с другой — свободно растворяется в многообразной 
определенности и еще не возвращав в единство. Чтобы она была снова принята в 
единство 
   126 
   необходимо, чтобы определенность, содержащая бесконечную противоположность 
(как в религии возвышенного), одновременно была поднята до бесконечного, ибо 
только на этой крайней точке она в то же время способна стать единством в себе 
самой. Сфера божественных образов сама должна быть принята в необходимость как 
в единый пантеон. Но она может достигнуть этого лишь постольку, и лишь 
постольку она достойна этого, поскольку ее многообразие и различие обобщаются 
до простого различия. Только тогда она окажется соответствующей этому элементу 
к непосредственно тождественной в себе самой. Духи должны быть поняты как 
единый дух, так, чтобы этот дух был их всеобщей природой, выявленной для себя. 
   2) Так как единство необходимости еще не сведено к последней точке 
бесконечной субъективности, то духовные, по существу нравственные, определения 
выступают как вполне внешние по отношению друг к другу; это — богатейшее 
содержание, данное, однако, как нечто внеположное. 
   Следует различать нравственность вообще и греческую моральность и 
нравственность, субъективность нравственного, которая может давать себе отчет, 
имеет нравственное решение, намерение и цель. 
   Нравственность здесь еще выступает как субстанциальное бытие, истинное бытие 
нравственного, но еще не как знание этого бытия. В объективном содержании кто 
дано таким образом, что поскольку нет единой субъективности, этой рефлексии в 
себе, то ради обретения этого определения распадается нравственное содержание, 
основу которого составляют рЬаз— существенно духовные силы, всеобщие силы 
нравственной жизни, прежде всего практическая жизнь, государственная жизнь, а 
кроме того, справедливость, храбрость, семья, клятва, земледелие, наука и т. д. 

   С распадением нравственного на эти его особенные деления связано другое 
распадение — против этих духовных сил выступает также природное начало. 
Непосредственность, следствием которой является распадение, содержит [то] 
определение, что против нее выступают природные силы, небо, земля, реки, 
порядок времен. 
   3) Наконец, последней определенностью является противоположность двух 
самосознаний— существенного и конечного, противоположность существенного и 
конечного духа. В этой определенности выступает форма 
   127 
   природного облика субъективности; воображению конечного сознания предносится 
божество в природном образе, и последний теперь противостоит самосознанию. 
   В. Образ божественного 
   а. Борьба духовного и природного начал 
   Так как основным определением является духовная субъективность, природная 
сила сама по себе уже не имеет значения чего-то существенного. Однако она 
является одной из особенностей и в качестве самой непосредственной она есть 
первая, через снятие которой впервые возникают другие духовные силы. Мы видели 
силу Единого и видели, как его для себя сущая возвышенность была результатом 
творения. Этой единой основы как самости абсолютного здесь нет. Следовательно, 
исходный пункт составляет сфера непосредственной природности, которая не может 
выступать здесь как сотворенная Единым. Единство, в котором имеют свою основу 
эти особенности природных сил, является не духовным, но чисто природным 
единством, хаосом. 
   Раньше всего, говорит Госиод, стал хаос (Тheod., V, 116). Тем самым хаос сам 
есть нечто положенное. Но не сказано, что же является полагающим началом.