Таким образом, благополучие человека имеет божественное оправдание, но оно 
имеет это оправдание лишь постольку, поскольку оно сообразно божественному, 
поскольку поведение человека соответствует нравственному, божественному закону. 
Это узы необходимости, которая, однако, больше не является слепой, как в других 
религиях, не является только пустой, лишенной понятия, неопределенной 
необходимостью, когда конкретное оказывается вне ее, [когда] боги, нравственные 
силы находятся под властью необходимости, а в [самом] определении необходимости 
нет нравственного, правого. 
   Здесь необходимость конкретна: в себе и для себя сущее устанавливает законы, 
хочет права, блага, и следст - 
   101 
   вием этого является сообразное ему утвердительное наличное бытие, 
существование, которое и есть благополучие, благоденствие. Такую гармонию знает 
человек в этой сфере. 
   В ней заключено основание того, что человеку можете быть, даже должно быть, 
хорошо, он, как целое, есть цель для бога. Но он, как целое, сам есть нечто в 
себе различенное, у него есть воля и внешнее наличное бытие. Субъект теперь 
знает, что бог — узы этой необходимости, [то] единство, которое дает 
благополучие в соответствии с правым доведением, что узы эти существуют, ибо 
божественная, всеобщая воля есть в то же время в себе определенная воля и тем 
самым сила, созидающая эти узы. 
   Связанность этих моментов, то, что это сознание дает такую веру, уверенность,
— это главная, достойная удивления сторона иудейского народа. Ветхозаветные 
книги исполнены этой уверенности, в особенности псалмы. 
   Это изображено и в книге Иова — единственной, относительно которой точно не 
установлена [ее] связь с почвой иудейского народа35. Иов считает себя 
невиновным, он находит свою судьбу несправедливой, он недоволен, то есть в нем 
налицо противоположность: сознание справедливости, которая абсолютна, и 
несоответствие его состояния этой справедливости; [ведь] цель бога 
усматривается в том, чтобы добрые благоденствовали. 
   Смысл здесь в том, что эта неудовлетворенность, это недовольство должны 
подчиниться абсолютной, чистой уверенности. Иов спрашивает: какую же высокую 
награду дает мне бог, разве не должен так быть отвергнут неправедный? Его 
друзья отвечают в том же духе, только они отправляются от обратного: из того, 
что ты несчастен, мы заключаем, что ты неправеден; бог действует так, чтобы 
оградить людей от высокомерия. 
   Наконец, глаголет сам бог: «Кто это, говорящий столь безрассудно? Где был ты,
 когда я основывал землю?» Вслед за этим следует прекрасное, великолепное 
описание божественного могущества, и Иов говорит: «Я сознаю, что безрассуден 
человек, надеющийся укрыться от бога». 
   Эта покорность — завершение; с одной стороны, выставляется требование, чтобы 
праведник благоденствовал, с другой — чтобы было преодолено недовольство. Само 
отречение, признание могущества бога возвращает Иову его имущество, его прежнее 
счастье; за его признанием следует восстановление его счастья. Но в то же время 
конеч - 
   102 
   ное существо не должно рассматривать это счастье как некое право перед лицом 
всемогущего бога. 
   Это доверие к богу, это единство и сознание гармонии могущества и в то же 
время мудрости и справедливое бога основаны на том, что бог определен как цель 
в себе и имеет цель. 
   Здесь следует обратить внимание еще и на превращение духа в нечто внутреннее,
 на движение его в самом себе. Человек должен поступать по справедливости—это 
абсолютная заповедь, и эта справедливость заключена в его воле; тем самым 
внимание человека направлено на его внутренний мир, он должен заниматься 
рассмотрением своего внутреннего мира: царит ли там справедливость, добра ли 
его воля. 
   Это обнаружение неправоты, это огорчение, когда душа взывает к богу, это 
нисхождение в глубины духа, эта тоска духа по правому, по соответствию 
божественной воле — все это особенно характерно для этой религии. 
   Далее, эта цель выступает в то же время как ограниченная; она состоит в том, 
чтобы люди узнали и признали бога; чтобы то, что они делают, они делали в честь 
бога; чтобы их желания сообразовывались с волей бога; чтобы их воля была 
истинной. Эта цель в то же время имеет некоторую ограниченность, и следует 
рассмотреть, в каком мере эта ограниченность присутствует в определении бога, в 
какой мере само понятие, представление о боге еще содержит эту ограниченность. 
   Если представление о боге ограниченно, то дальнейшие реализации 
божественного понятия в человеческом сознании также ограниченны. Всегда 
является существенным, но в то же время и самым трудным познать ограниченность 
в Едином, [познать] ограниченность идеи, так что последняя еще не есть 
абсолютная идея. 
   Бог, определяющий себя в своей свободе и сообразно своей свободе так, чтобы 
духовное было свободным, есть мудрость; но эта мудрость, эта цель есть цель и 
мудрость только во всеобщем. Мудрость бога, самоопределение еще не имеют своего 
развития, развитие в идее бога имеет место лишь в религии, где природа бога 
полностью открыта. 
   Недостаток этой идеи заключается в том, что бог есть Единый, но выступает в 
самом себе только в определенности этого единства, а не есть вечно в самом себе 
развивающийся. Это еще не развитое определение, и поэтому то, 
   103