в том содержании нет ничего, кроме того, что уже заключено в понятии живой 
природы. 
   Что же касается формы этого доказательства, то это форма рассудочного 
умозаключения вообще. Даны существования, определенные телеологически, то есть 
целесообразные отношения вообще, кроме того, наличное бытие Предметов, которые 
определяются как средства, случайные для целей, но они одновременно и не 
случайны в целесообразность отношении, ведь в понятии цели, в понятии жизни уже 
содержится то, что полагаются не только цели, но и предметы, являющиеся 
средствами. Это совершенно правильно, однако далее вопрос ставится следующим 
образом: целесообразный порядок вещей имеет своим внутренним, своим 
в-себе-[бытием] силу, которая есть отношение, полагание обоих моментов, 
является условием того, что они так подходят друг другу. Теперь, говорят, даны 
такие вещи; здесь вновь исходят из бытия их вещей, но переход содержит, скорее, 
момент небытия, средства не существуют, [они] существуют, лишь 
   79 
   поскольку положены как отрицательные; так как они существуют, они являются 
лишь случайными для цели; между тем ведь требуется, чтобы они не были 
существованиями, равнодушными по отношению к цели. Поскольку говорят, что такие 
вещи существуют, следует добавлять тот момент, что их бытие не есть их 
собственное бытие, но бытие, низведенное до уровня средства. С другой стороны; 
   поскольку говорят, что есть цели, то они действительно есть, но так как 
существует некоторая сила, упорядочивающая их таким образом, то существование 
целей также положено вместе со средствами, бытие целей не является 
положительным бытием, которое может полагать опосредствованно, переход, а как 
раз в этом переходе обнаруживается, что их [целей] бытие оборачивается 
положенным 
   бытием. 
   Однако меньшая посылка останавливается на бытии 
   вещей, вместо того чтобы заметить также и их небытие. Всеобщее содержание 
этой формы состоит в том, что мир целесообразен,— от более близких целей мы 
отказываемся; целесообразность есть понятие не только по отношению к конечным 
вещам, она есть абсолютное определение понятия, то есть божественное понятие; 
определение бога состоит в том, что он есть сила; самоопределение состоит в том,
 чтобы определять себя сообразно целям. Главный недостаток здесь в том, что 
исходят из восприятия, из явлений, а последние дают лишь конечную 
целесообразность; чистая же цель есть всеобщая абсолютна 
   цель. 
   Теперь мы перейдем к конкретному, к более близкой 
   форме религии — к конкретному определению бога. Понятие есть сила, 
действующая сообразно целям. В сфере религии мы стоим на другой точке зрения — 
это сознание, самосознание духа; мы имеем здесь понятие не в качестве простой 
жизни, а таким, как оно определяет себя в сознании. Религия теперь выступает 
для нас как сознание духа, который есть всеобщая сила, действующая co-i образно 
целям. В объекте религии есть представление духа вообще, но речь идет о том, 
какой момент идеи, дух действителен; содержание еще не составляет дух в-себе и 
для-себя, предмет представления еще не выражает содержания духа, этим 
содержанием здесь является сила, действующая в соответствии с целями. Поскольку 
религия определена как сознание, ее следует определить здесь как самосознание, 
мы имеем здесь божественное самосоз- 
   80 
   наиние вообще, как объективно - в качестве определения Предмета, так и 
субъективно — в качестве определения Отечного духа. Сознание, дух определяется 
здесь как самосознание - это заключено в предшествующем рассуждении; следует 
кратко показать, как оно в нем заключено в силе, которая есть мудрость, 
определенность положена как идеальная, тем самым она принадлежит понятию. 
Определенность выступает как наличное бытие, как бы прежде для другого. Вместе 
с сознанием положено различие, прежде всего по отношению к самости; оно 
положено здесь как собственное различие самости, которая есть отношение к самой 
себе, и сознание, таким образом, есть осознание. Бог положен как самосознание 
постольку, Поскольку сознание и отношение его к объекту по существу выступает 
как самосознание. Наличное бытие, предметность бога, другое есть нечто 
идеальное, духовное; бог, таким образом, выступает существенно для духа, для 
мысли вообще, и то, что он выступает как дух для духа, есть, по крайней мере 
одна сторона отношения. Целое отношение может составлять то, что бог почитается 
в духе и в истине, но в сущности это есть по крайней мере одно определение. 
Далее мы видели, что понятие должно определяться как цель. Но цель должна 
удержать не только форму цели, она должна не только быть замкнутой [на себя], 
оставаться чем-то своим собственным, но и [должна] быть реализованной. Вопрос 
теперь в следующем: если мудрость должна действовать, цель должна 
реализовываться, то какова же почва для всего этого? Почва здесь не может быть 
ничем иным, как духом вообще, или, ближе, человеком. Он есть предмет силы, 
которая определяет себя и соответственно этому является деятельной, является 
мудростью. Человек, конечное сознание, есть дух в определении конечности; 
реализация есть такое полагание понятия, которое отлично от способа [действия] 
абсолютного понятия; тем самым она есть способ [действия] конечности, которая 
одновременно является духовной. Дух выступает здесь только для духа, он 
определяется здесь как самосознание; другое, в чем он себя реализует, есть 
конечный дух, в нем он тоже является самосознанием. Эта почва, или всеобщая 
реальность, сама будучи чем-то духовным, должна быть почвой, на которой дух 
есть вместе с тем для себя самого. Тем самым