этой вере он поступает вопреки своей природности, уничтожает, устраняет ее. 
   Антиномии, возникающие на этом пути души, можно также пояснить путем 
различия трех способов представления, создавшихся в этой связи: 
   а) Первое, моральное, воззрение имеющее свою противоположность во внешнем 
состоянии самосознания, которое, взятое само по себе, должно было бы ставиться 
четвертым или первым, а именно в восточном деспотическом состоянии уничтожения 
собственного мышления и воли; это моральное воззрение полагает абсолютную цель, 
полагает сущность духа в некоторой цели воления, а именно человеческого воления,
 так что эта субъективная сторона составляет здесь основной момент. Закон, 
всеобщее, разумное — это моя разумность во мне; воление и осуществление, 
делающее этот закон моим собственным, моей субъективной целью, точно так же 
есть нечто мое, и постольку в это воззрение входит также представление о чем-то 
более высоком, высшем — о боге и о божественном, так что оно есть лишь постулат 
моего разума, 
   318 
   нечто положенное мной. Правда, оно должно быть чем-то не-положенным, 
совершенно независимой силой, но при этой его неположенности я не забываю, что 
сама эта неположенностъ положена мною. Все равно, выразить ли это в форме 
постулата или сказать: «Мое чувство зависимости или потребности в спасения есть 
нечто первое»,— при этом одинаково снимается подлинная объективность истины. 
   в) Относительно решения, а в еще большей степени относительно всеобщего, 
закона благочестие прибавляет воззрение, что это божественная воля и что даже 
способность к доброму решению есть вообще нечто божественное. Благочестие 
остается при этом всеобщем отношении. 
   г) И наконец, мистическое и церковное воззрение ближе определяет эту связь 
бога и субъективного воления и бытия и приводит ее к такому отношению, в основе 
которого лежит природа идеи. Различные церковные представления суть лишь 
различные попытки решения этой антиномии. Лютеровское понимание, несомненно, 
является самым глубокомысленным, хотя оно еще не вполне достигло формы идеи. 
   с) Последним в этой сфере является наслаждение этим освоением, присутствием 
бога. Речь идет об осознанном присутствии бога, о единстве с богом, unio 
mystica 120, об ощущении бога в себе. 
   Таково таинство причастия, в котором чувственным, непосредственным образом 
дается человеку сознание его примирения с богом, вхождение в него духа и 
обитания его в человеке. 
   Поскольку это — ощущение в себе бога, это есть и некоторое движение, оно 
предполагает снятие различенных моментов, чтобы обнаружилось это отрицательное 
единство. Если же постоянное сохранение общины, выступающее в то же время как 
ее непрерывное созидание, есть вечное повторение в верующих жизни, страдания и 
воскресения Христа, то это повторение определеннее всего совершается в таинстве 
причастия. Вечная жертва здесь состоит в том, что абсолютное содержание, 
единство субъекта и абсолютного объекта предлагается индивидууму как 
непосредственное наслаждение, и поскольку индивидуум примирен, то это 
совершённое примирение есть воскресение Христа. Поэтому и причастие является 
центром христианского учения, и все различия в 
   319 
   христианской церкви отсюда получают свою окраску и определение. Об этом 
существует троякое представление: 
   б) Согласно одному представлению, просфора — эта внешняя, чувственная, 
недуховная вещь — благодаря освящению становится присутствующим богом, богом, 
выступающим в качестве вещи, в образе эмпирической вещи, столь же эмпирически 
вкушаемой человеком. Таким образом, бог в причастии, этом средоточии учения, 
сознается как нечто внешнее, и эта внешность составляет основу всей 
католической религии. Таким образом возникает рабство в знании и действии; этот 
внешний момент проходит через все дальнейшие определения, истина представляется 
как что-то прочное, внешнее. Как нечто таким образом наличное, находящееся вне 
субъекта, истина может стать владением кого-то другого; ею владеет церковь, так 
же как она владеет всеми средствами спасения и милости; субъект же выступает 
как нечто во всех отношениях пассивное, восприемлющее, не знающее, что является 
истинным, правым и добрым, он может только принять все это от другого. 
   в) Лютеровское представление состоит в том, что движение начинается с 
чего-то внешнего, от обычной, простой вещи, но что наслаждение, чувство 
божественного присутствия в себе человек испытывает тогда, когда и поскольку 
уничтожается внешность, и не просто поглощается плотски, но в духе и вере. 
Только в духе и вере присутствует бог. Чувственное присутствие само по себе 
есть ничто, и даже освящение не делает просфору предметом почитания; предмет 
есть только в вере, и, таким образом, в поглощении и уничтожении чувственного 
обретается единение с богом и сознание этого единения субъекта с богом. Здесь 
возникает великое сознание того, что вне наслаждения и веры просфора есть лишь 
обычная чувственная вещь; процесс истинен только в духе субъекта. 
   Тут нет транссубстанциации; правда, некоторая тракссубстанциация есть, но 
такая, посредством которой внешнее снимается, присутствие бога является 
духовным, так что для него необходима вера субъекта. 
   г) Это представление состоит в том, что бог присутствует только в 
представлении, в воспоминании, следовательно, его присутствие является только 
таким непосредственным, субъективным. Это реформированное представление, 
бездуховное, только живое воспоминание 
   320 
   прошлого, а не божественное присутствие, не действительная духовность. Здесь 
божественное, истина, низведено до прозы Просвещения и простого рассудка, это