вопроса: 1) правда ли вообще, что у Бога есть Сын и что он был послан в мир, и 
2) был ли этот Иисус из Назарета, сын плотника, Божьим Сыном, Христом? 
   Обычно эти два вопроса так смешиваются, что если этот (человек) не был 
послан богом, [не был] Сыном Божьим и его явление не есть свидетельство, то и 
вообще не было никакого благовестования; тогда мы должны либо ждать кого-то 
другого, если такой должен быть, если есть обетование, то есть если это 
необходимо в себе и для себя, в понятии, в идее, либо, поскольку справедливость 
идеи ставится в зависимость от доказательства этого благовестования, вообще 
больше не думать о нем. 
   Но в сущности мы должны сначала спросить: истинно ли это явление в себе и 
для себя? Оно истинно, потому что бог в качестве духа является триединым. Он 
есть это 
   303 
   явление себя, самообъективирование и тождественность с собой в этом 
объективировании — он есть вечная любовь. Это объективировании в его полном 
развитии вплоть до крайней [точки] всеобщности бога и конечности, смерти, есть 
возвращение в себя в форме снятия этой жесткой противоположности, любви в 
бесконечной боли, которая [боль] в то же время исцелена в любви. 
   Эта истина в себе и для себя, состоящая в том, что бог есть не некая 
абстракция, а нечто конкретное, эксплицируется философией, и только новейшая 
философия пришла к этой глубине понятия. Говорить об этом с теме, кто 
выставляет плоские доводы, свидетельствующие о полном непонимании философии, 
бессмысленно, так как все, что они говорят, не имеет никакой ценности, в себе и 
для себя бездуховно. 
   Но это понятие не должно выступать только как нечто готовое в философии, оно 
есть истинное не только в себе; напротив, философия стремится постигнуть то, 
что есть, что само по себе уже является действительным. Все истинное начинается 
в своем явлении, то есть в своем бытии, с формы непосредственности. 
Следовательно, понятие само по себе должно наличествовать в самосознании людей, 
в духе, и мировой дух должен таким образом постигать себя. Это постижение себя 
есть, однако, необходимость как процесс духа, представленный на предшествующих 
ступенях религии, прежде всего иудейской, греческой и римской, и имевший своим 
результатом в качестве своей истины понятие абсолютного единства божественной и 
человеческой природы, действительность бога, то есть его объективирование. 
Таким образом, мировая история есть изображение этой истины как результата в 
непосредственном сознании духа. 
   Мы видели бога как бога свободных людей, но сначала еще в виде субъективных, 
ограниченных народных духов и в виде случайных образов фантазии, потом, после 
того как духи пародов были раздавлены,— мировую скорбь. Эта скорбь была истоком 
стремления духа познать бога как духовного во всеобщей форме, отторгнувшего 
конечность. Эта потребность была порождена поступательным движением истории, 
развитием мирового духа. Это непосредственное стремление, эта тоска по чему-то 
определенному как бы инстинкт духа, которым последний понуждается, требовал 
такого явления, прояв- 
   304 
   ления бесконечного духа в образе действительного человека. 
   «Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего», то есть послал тогда,
 когда дух так углубился в себя, что познал свою бесконечность и постиг 
субстанциальное в субъективности непосредственного самосознания, но в такой 
субъективности, которая в то же время есть бесконечная отрицательность и 
абсолютно всеобща. 
   Но свидетельство того, что этот человек — Христос, есть нечто другое; оно 
относится только к определению, что это этот, а не какой-то другой человек, но 
не касается самой идеи. Христос сказал: «Скажут вам: «вот здесь» или «вот там»,
— не ходите и не гоняйтесь... Царствие Божие внутри вас»116. Среди иудеев и 
язычников многие другие почитались вестниками бога или богов. Иоанн Креститель 
предшествовал Христу; у греков, например, Деметрию Полиоркету воздвигали статуи,
 как богу, и римскому императору поклонялись, как богу. Аполлония Тианского и 
многих других считали чудотворцами, а Геркулес был для греков человеком, 
которого за его деяния — а это в то же время были лишь послушнические деяиия — 
причислили к богам, и [он] стал богом, и это оставляя в стороне множество 
воплощений и обожествлений путем возвышения до Брахмана у индусов. Но только с 
Христом могла связать себя идея, и в нем она предстала реализованной, когда 
созрела и когда исполнились времена. В великих подвигах Геркулеса природа духа 
выражена еще несовершенно. Но история Христа есть история для общины, так как 
она полностью соответствует идее, тогда как в основе тех, более ранних, образов 
присутствует лишь стремление духа к такому определению в себе сущего единства 
божественного и человеческого, и это стремление в них следует признать. Это и 
есть самое важное; это и есть свидетельство истины, абсолютное доказательство; 
это и есть то, что следует понимать под свидетельством духа. То, что Христос 
послан богом, засвидетельствовал дух, внутренняя идея, и это является 
доказательством для тех, кто веровал, и для нас в развитом понятии. Это 
доказательство есть сила в духовном образе, а не внешняя сила, подобно силе 
церкви по отношению к еретикам. 
   в) Во-вторых, это знание, или вера, ибо вера — это тоже знание, только в 
своеобразной форме. Это надо рассмотреть.
   Итак, божественное содержание полагается как самостоятельное знание о нем в 
элементе сознания, внутреннего. С одной стороны, это содержание есть истина и 
истина бесконечного духа вообще, то есть его знание, так что в этом знании он 
имеет свою свободу и предстает как процесс сбрасывания своей особенной